Когда Ермошев и Наташа подбежали к нему. он стоял над трупами немцев и кухонным полотенцем торчащим из-под ремня, стирал со лба капельки пота. В танке больше никого не было. Оказалось, что башенная пушка вышла из строя.
Они вернулись к орудию, опустили ствол и закидали его ветками.
— Ни один снаряд нет, — снова забеспокоился Юсупов. — Что если снова танка пойдет?
— Не пойдет, — убежденно сказала Наташа, желая его успокоить.
— Может, и пойдет, — угрюмо возразил Ермошев. — Факт. Чего ему не пойти? Попали мы, как говорится, в вагон для некурящих.
Он поправил ремень, отряхнул гимнастерку. Его обычная подтянутость казалась сейчас почти щегольской. Только злее сдвинулись брови и стали еще строже серьезные, озабоченные глаза.
— Нет ли чего закусить, старик? — сказал он совсем неожиданно.
— Эх, я и забыл! — спохватился Юсупов. — Курсак пустой — голова пустой. Поешь — может, чего придумаешь. От обеда каша с мясом маленько осталась.
Ермошев отстегнул от передка запасную флягу.
Выпили молча.
— Придумал чего, товарищ командир? — с надеждой спросил Юсупов, когда каша была съедена.
— Придумал, отец, — ответил Ермошев. — Ляжем да отдохнем.
— Отдохнем? — разочарованно переспросил Юсупов.
— Что, для такой придумки кормить не стоило?.. Спать по очереди, — предупредил Ермошев.
Впрочем, никто не спал. Они лежали на плащ-палатках прислушиваясь… Выл ветер. Сыпался снег, перемешанный с холодным мелким дождем. Юсупов бормотал какие-то непонятные слова, похожие на молитву. Ночь тянулась бесконечно. Наташин тулуп обледенел и примерз к брезенту. Рассвет вставал лениво, медленно, серый, грязный, такой же, как ночь.
В тишину грубо ворвался гул, слишком знакомый, чтобы ошибиться. Наташа приподнялась. Гранаты?
Ермошев не шелохнулся.
— Что с тобой? — испугалась Наташа.
— Нельзя выдавать себя — с нами орудие.
— Что же нам остается?
— Ждать.
Наташе казалось, что нужно немедленно что-то делать Бездеятельное ожидание было мучительно.
— Ты не командир орудия, а просто завхоз, — неожиданно вырвалось у нее, и она сейчас же пожалела об этом.
— Самое важное сейчас — сохранить пушку, — сказал Ермошев, пропустив мимо ушей ее замечание. — Наши должны вернуться. Недели не пройдет, как мы будем в Вязьме.
— Что командир придумал, то правильно, — отозвался Юсупов.
А Ермошев сказал:
— Всякое может случиться. Но гранаты оставим на крайний случай, если придется взорвать и себя и ее, — он с грустью посмотрел на немую и, как ему казалось, голодную пушку.
Танк проехал где-то недалеко, задевая ели и с треском ломая ветки. За танком прошел отряд — до батальона пехоты.