— А теперь-то чего?..
Наставница потерла виски и, нарушая все правила гадалок, достала из-под стола самонагревающийся чайник (мне она его в наследство почему-то не оставила, а я бы от такого счастья точно не отказалась бы) и две чашки, разлила в них ароматный отвар. Успокаивающий — это я по запаху поняла.
— Бери. Это вкусно.
— А мед есть? Я сладкое люблю.
— Есть. Вот держи. Только много не клади.
— Жалко, да?
Наставница улыбнулась, и я ее прекрасно поняла. Все-таки гномы всегда остаются гномами.
— Нет, не жалко. Просто тебе сейчас это вредно. Все нужнов меру.
— Кхм, ну ладно.
Еще какое-то время мы пили отвар, говоря о всякой чепухе. А я поняла, что так и не смогла полностью воссоздать этот рецепт. Мой успокаивающий отвар все же отличался, а Наставница никаких записей не оставила. Жаль, что от своего лица я не могу у нее ничего спросить.
— Давай.
— Что давать?
— Задавай свой вопрос. Я же вижу, что тебя что-то гложет. Я знаю что, но не могу ответить на невысказанный вопрос.
— Ладно. Как мне своего ребенка уберечь?
— Есть один способ. Но ты готова пойти на убийство?
«Я» ненадолго замолчала, а потом решительно произнесла:
— Да.
— Я поняла. Тогда держи вот это, — Наставница протянула «мне» небольшой мешочек. Взяв его, «я» заглянула внутрь.
— И что это?
— Горечавка. Для тебя она безвредна. Но когда ее выпьет беловолосая дева из пророчества…
— Она умрет.
— Этого я тебе точно сказать не могу, но есть такая вероятность.
— Тогда, может, по старинке? Ножичком?
— Нет, обычным оружием ты ее не возьмешь. Только горечавкой.
— Ладно. Давай уж свою траву. А вдруг и правда сработает. Если че, то я сама эту девку пристукну.
Наставница покачала головой и, как мне показалось, лукаво подмигнула. Вот только кому?
Мгновение, и я снова в общем зале. Неужели моя Наставница приложила руку к покушению на меня? Как она могла? Ведь она же должна была увидеть, кем я для нее стану. Или она знала, что горечавка меня не убьет?
Постойте. Паучиха же сказала, что пыталась убить меня дважды.
— Тот обвал…
— Да. Это была я. Ты можешь меня убить за это. Мне уже все равно.
Она поднялась на ноги и, взяв сына на руки, побрела прочь, не оглядываясь. Только сейчас я заметила, что возле меня находился и второй брат-близнец. Он стоял, отрешенно глядя куда-то вдаль и что-то бормотал. Я прислушалась и смогла разобрать:
— Если Брана нет, то и Брена нет. Если Брена нет, то и Брана нет. Если Брана нет, то и Брена нет. Если Брена нет…
Затем, словно очнувшись ото сна, он отправился вслед за матерью и погибшим братом. А я осталась стоять на месте, ведь знала, что ничем помочь не смогу. Хоть я никого и не убивала сама, я все равно была виновна. И убедить в обратном ни себя, ни Паучиху я не смогу.