В вытянутых в сторону руках я держала два больших глиняных кувшина, до верху наполненных водой, третий, правда уже с медовухой, стоял у меня на голове, а еще один, с гномьим темным элем, был прямо перед моим носом. Предусмотрительный Вэр плотно закрыл все кувшины, чтобы в них — Исида упаси! — не попала ни одна капелька дождя. Чтоб он обо мне так заботился!
Вставать мне разрешалось только дважды в сутки, да и то только для того, чтобы, простите, справить нужду. Ни есть, ни пить, ни уж тем более спать, мне не позволялось. Даже положенные мне Наставницей и проведенным ритуалом два часа сна сейчас были мне недоступны. Мои страдания усугубились еще и тем, что позавчера нещадно палило солнце, а вчера не переставая лил дождь. Если бы я имела дело только с Вэром, то уже давно бы взбунтовалась. Однако с ветром не поспоришь. Стоило мне только попытаться опустить хотя бы одну руку, как мой невидимый повелитель тут же поднимал в воздух мелкие камешки и с силой бросал их в меня. Боюсь представить, что бы он сделал, если бы я окончательно решила его ослушаться. Раньше я несколько раз пыталась поступать по-своему, но ничем хорошим для меня это не закончилось. И все-таки раз за разом я пыталась идти наперекор ветру, наперекор судьбе. Но тогда я была одна.
Сейчас же я должна была думать не только о себе. Моя отрада, и в то же время мое проклятие, сейчас ползло ко мне, умоляюще глядя мне в глаза и тихонько подвывая.
— Кира, хозяйка м-моя… фух… любимая, — ныл Кузьмяк, еле передвигая лапы. К пушистому хвосту котенка были привязаны тяжелые камни. — Спаси меня! Я уже… фух… больше не могу… Хозяйка… фух… спасай…
Мне было ужасно жалко фамильяра — прямо сердце разрывалось —, но я ничем не могла ему помочь. Если уж Вэр сказал «Надо!», значит, это действительно было необходимо, иначе он не стал бы так жестоко со мной поступать. Я привыкла доверять другу, да и Наставница перед своей смертью взяла с меня клятву, что я во всем буду его слушаться. К тому же, до сих пор Вэр всегда оправдывал мое доверие. Надеюсь, что и сейчас я не напрасно страдала, потому что вера моя потихоньку начала таять.
— Терпи, милый… — пролепетала я пересохшими губами, язык еле ворочался, он сильно распух и уже не помещался во рту, а в горле сильно саднило. Целых три дня я не делала ни одного глотка. Капли дождя не в счет — Вэр вчера склеивал мне губы заклинанием, чтобы у меня соблазна не было соблазна ослушаться. Так что вчерашний день был самым кошмарным — я даже словом не могла с Кузьмяком перемолвиться.
Всклокоченный котенок подполз ко мне и в изнеможении рухнул, распластавшись на земле подобно черной коровьей лепешке. Он ее сейчас здорово напоминал, да и запашок от него шел тоже не очень приятный. Видимо где-то вымазался, а почиститься не было сил.