Уоллингфорд поставил ее на пол и начал расстегивать платье.
— Прикуси язык.
Абигайль снова рассмеялась, а потом закрыла глаза, ибо прикосновения пальцев Уоллингфорда к ее спине пьянили кровь и заставляли подкашиваться ноги. Платье соскользнуло вниз не без мужской помощи, и Абигайль ногой отбросила его в сторону.
Руки Уоллингфорда легли на ее талию поверх корсета.
— Ты знаешь, как ты красива? — прошептал он ей на ухо. — Как переливается на свету твоя кожа, напоминая золото?
Когда он провел пальцем по кружевам сорочки, видневшейся из-под корсета, кожа Абигайль покрылась мурашками. Она уткнулась головой в его грудь, почти физически ощущая его жар на своей коже.
Пальцы Уоллингфорда тем временем стянули с нее нижние юбки и расшнуровали корсет, снимая слой одежды за слоем, пока она не осталась перед ним в одной сорочке и панталонах.
— Ты дрожишь, — заметил он.
— Знаю, но не могу остановиться.
Уоллингфорд одной рукой обнял ее и прижал к своему большому телу, другой прошелся по ее волосам, вытаскивая шпильки и перо.
— Кажется, ты боишься?
— Удивительно, правда?
— Почему ты меня боишься сейчас? Ведь раньше не боялась.
Абигайль не ответила. Не могла. Потому что у нее не было ответа. Она знала лишь то, что безумно хочет этого мужчину, хочет ощутить его прикосновения, но в то же время отчаянно желает остаться под защитой сорочки, ведь тогда он не увидит ее наготы со всеми ее несовершенствами.
— Если бы ты только знала, как красива.
Абигайль еле слышно хмыкнула.
— Ты наверняка видел и более красивых женщин.
— Нет, любовь моя. — Пальцы Уоллингфорда сжали подол сорочки. — Можно, Абигайль?
Она не стала противиться, когда он задрал подол ее сорочки сначала до пояса, а потом еще выше. Абигайль подняла руки, и белая ткань с шелестом коснулась ее головы и полетела на пол. Теперь она стояла перед Уоллингфордом обнаженная до пояса.
— Господи.
— Знаменитая грудь Харвудов, — печально произнесла Абигайль. — Она не так внушительна, как у моей сестры, но… в конце концов она все же старше.
— Господи, — повторил Уоллингфорд.
— Ужасное неудобство, когда необходимо сойти за молодого человека. Приходится бинтовать.
В уголках губ Уоллингфорда заиграла улыбка, хотя он и не поднял глаз. Вместо этого легонько погладил подушечкой большого пальца сосок на правой груди Абигайль, послав по всему ее телу волну сладкой дрожи. Потом наклонился, чтобы поцеловать ложбинку на ее шее, начал спускаться все ниже и ниже, пока не уткнулся лицом в ее живот, обхватив ладонями ягодицы. Абигайль положила руки ему на плечи.
В комнате царила тишина. Электрическая лампа тускло освещала белые стены, зеленые шторы, большое удобное кресло, повернутое к столу. От центра стены простиралась кровать, накрытая зеленым бархатным покрывалом, в изголовье которой высились подушки.