— Синьор Монтеверди! Но ведь замок принадлежит синьору Россети, не так ли?
Экономка насыпала в чайник заварки.
— Сейчас все изменилось. А тогда хозяином замка был Монтеверди. Он и принц Медичи из Флоренции были друзьями. Много золота нажили вместе. Отец господина начал строить замок, а господин закончил. Он приехал сюда со своей молодой женой — дочерью Медичи…
— С принцессой!
— Нет, не принцессой. Ее родила любовница Медичи. Но она была — как это вы говорите? — любимицей?
— Да, именно так.
— Так вот, Медичи любил дочь и выдал ее замуж за своего лучшего друга, синьора Монтеверди, чтобы она жила поблизости. — Железный чайник зашумел, и синьора Морини, обмотав его ручку тряпкой, перелила кипяток в резной желто-голубой заварочный чайник. — Она была очень красива, обворожительна, добра и мудра. Все любили молодую синьору. Синьор Монтеверди просто боготворил ее и готов был целовать камни под ее ногами. Через девять месяцев она подарила ему сына.
— Так и должно было быть.
Экономка продолжала суетиться возле стола. Принесла кувшин со свежими сливками, сахар, серебряную ложку. Воздух, казалось, так и вращался вокруг нее в этой кухне, сложенной из древнего камня и дерева. Эти камни и дерево были свидетелями любви синьора Монтеверди и его жены. А на этом очаге готовили для них еду.
Абигайль провела рукой по поверхности стола.
— Синьор был так счастлив. У него был крепкий малыш и любимая жена. Он подарил ей множество украшений и нарядов. Его любовь росла с каждым днем. Она наполняла замок и виноградники, и деревню в долине. Не прошло и года, как синьора забеременела снова. — Синьора Морини положила на чашку Абигайль ситечко, налила в нее чай. — Он любил ее. Она была молода и красива. Такова природа вещей. Наступило лето, и настал знаменательный час. Синьор ждал в библиотеке, пока его жена разрешится от бремени.
Рука Абигайль с чашкой чая задрожала.
— Подозреваю, на этот раз роды были не такими легкими, как предыдущие?
— Вы правы, синьорина. Госпоже было очень больно и тяжело. Ее крики наполняли замок. А синьор ждал и слушал крики боли всю ночь. Он запер дверь и не впускал никого.
— Какой ужас! Так что винить ему некого, кроме себя самого.
Синьора Морини бросила на Абигайль взгляд, призывающий к тишине.
— К утру на свет появился ребенок, крошечная девочка, но ее мать… дорогая синьора… — Она запнулась и судорожно сглотнула.
— Истекла кровью, полагаю. Бедняжка. — Абигайль склонила голову. — И дети так никогда и не узнали своей матери.
— Ее отвезли во Флоренцию, где синьор и Медичи похоронили ее и поставили на могиле… величественный мраморный…