— Именно это я и предполагал. — Он посерьезнел, но улыбнулся вслед за ней. Графиня, переводившая взгляд со своего мужа на свою дочь, предположила, что то было шуткой, которую она не поняла. Она попросила объяснить. Граф отозвался, ясно и определенно изложив суть дела, напугав обеих — мать и дочь. Изотта, оправившись, вскинула свою темноволосую голову и уверенно сказала:
— Где-то в ваши сведения вкралась ошибка.
Франческо Пиццамано со всей серьезностью отверг возможность ошибки. Он разъяснил, откуда получена эта информация, и теперь, наконец, уверенность Изотты покинула ее.
— О! Но это невероятно!
Глаза ее округлились и чернели на фоне лица, побледневшего от испуга.
— Истина зачастую такова, — сказал ее отец. — Я и сам сначала не мог в это поверить, пока это не было подтверждено самим Марком. Вот тогда, учитывая это, я понял, что у него должна быть серьезная причина для такой скрытности.
— Какая же это может быть причина? — голос ее дрогнул. Он ссутулился и всплеснул руками.
— Когда мужчина берет на себя тяжесть бремени, возложенного на себя Марком, в причинах не бывает недостатка. Инквизиторы предположили причину — и весьма правдоподобную причину, — которая отнюдь не лестна для него. Зная его, можно довольно точно догадаться об истинной причине, представляющей все это в совершенно ином свете. Что я нахожу более всего достойным уважения в Марке-Антуане, так это то, что он — человек, который пожертвует всем ради дела которому служит.
— Но если инквизиторы… — начала Изотта и замолкла. Неожиданно она спросила:
— Ему грозит опасность?
Граф медленно покачал головой.
— Главным образом, я надеюсь в данном случае на то, что, как бы там ни было, Катарин не глуп.
Волнуясь, она подробно расспросила его о точных фразах, прозвучавших в беседе между инквизиторами и узником. Когда он со скрупулезной точностью ответил, она некоторое время сидела словно одурманенная, а затем, сославшись на слабость, встала из-за стола и попросила извинить ее.
Когда она вышла, Франческо Пиццамано озабоченно посмотрел на графиню.
— Вы полагаете, что она глубоко огорчена этим?
Прекрасная графиня ответила печально:
— Бедное дитя! Она выглядела так, будто ее смертельно ранили. Я зайду к ней.
Она встала.
— Минуточку, дорогая!
Она приблизилась к нему. Обняв ее за талию, он привлек ее к себе.
— Может быть, лучше оставить ее? Боюсь, что она плохо воспримет это. Бог знает из-за чего.
— Пожалуй, я знаю из-за чего.
Граф задумчиво кивнул.
— Если все взвесить, дорогая, то наверное так будет лучше всего. Смирение приходит легче, если желаемое представляется более несуществующим.