— Поправится, — сказал между делом хозяин жилища, — куда ему деваться, Криштопас и не таких выхаживал.
На пороге появился Янис Лапсенс.
— А ему-то чего надо? — не понял причины появления своего второго соседа старый Озолиньш.
— Это я его позвал, — пояснил Апсе. — У него жена литовка из-под Вильно, да и он там чуть ли не полжизни батрачил.
— Янис, — по-хозяйски распорядился Апсе, — спроси, что это за люди?
Лапсенс, выжидающе застывший у двери, деловито откашлялся и, подойдя к незнакомцу, тихо что-то спросил. Литовец тут же вынырнул из тяжких дум и оживился. Они говорили долго, причём, доморощенный переводчик Янис при этом старательно жестикулировал, как видно дополняя этим свой, не самый чистый литовский язык.
Закончилось их общение довольно длинной тирадой литовского гостя, из которой, само собой разумеется, никто не понял ни единого слова. Однако этого и не требовалось, поскольку закончил он её полным почтения поклоном, говорящим самим за себя.
Янис, глядя на всё это, подошёл к притихшим односельчанам:
— Он благодарит бога и вас за то, что…
— Это мы поняли, — не дал договорить Лапсенсу старик Апсе, — ты лучше расскажи нам, кто он и что с ними случилось?
Янис бросил кислый взгляд в сторону молодого человека, а затем с натяжкой произнёс в ответ:
— Он, …не совсем литовец и жемайтского[17] почти не знает. Мы можем говорить, понимая друг друга лишь наполовину. Его зовут …Якаб? — громко осведомился Янис.
— Якуб, — поправил гость, — Якуб Война, — и дальше добавил что-то на своём неторопливом и благозвучном языке.
— Что он сказал? — поинтересовался Апсе.
— А бог его знает, — честно признался Янис, — что-то про отца, …сына…
— Ну да, …и про святого духа…
— Да нет же, что-то о том, что он чей-то сын…
— Мы и без тебя видим, что не дочь. Эх, Лапсенс, Лапсенс. Спроси его, что они думают делать дальше?
Янис снова замахал руками, и что-то неясно затараторил, на что молодой человек ответил всего несколько слов, из которых понятным показалось только «Рыга»…
Утро встречало их холодным, порывистым ветром. Земля и море вовсю дышали приближающейся осенью. Шёл только сентябрь, а капризная природа «Нямецкага мора»[18] уже грозила серьёзным холодом.
Якуб Война — младший сын пана Войны, королевского писаря Великого Княжества Литовского и королевского подскарбия оправившийся после страшного кораблекрушения, ехал в Ригу.
Безжалостное море отобрало его единственного спутника — слугу Юзефа, и теперь пан Война младший был вынужден провести своё недолгое путешествие к дядюшке в компании некого Свода (уж так тот назвался, что тут поделаешь) — англичанина, душу которого, как и душу Якуба не приняли воды холодного, неспокойного моря.