Джулио так и остался стоять, как вкопанный, теребя оправу очков, размышляя о том, что теперь будет.
В этот момент на пороге показался Костанцо Низар: вид у него был ликующий и важный; в руках он держал золотистую хризантему и какой-то свиток.
— Не помешал?
— Да что вы, рад вас видеть! Всего пару минут назад здесь был один молодой человек — просил руки Кьярины, моей старшей племянницы.
— Какая жалость, что я не зашел раньше! А то с удовольствием познакомился бы с этим прекрасным юношей! — Низар был большим любителем расточать комплименты.
— Во всяком случае, он производит приятное впечатление и настроен серьезно. Должно быть, с юга — сейчас оттуда многие приезжают работать.
— Богат?
— Не знаю, пока не спрашивал.
Низар решил, что на этом тема исчерпана и перешел к делу.
— Я, собственно, хотел узнать, нет ли у вас подшивки Burlington Magazine[5], — мне нужна статья Беренсона, посвященная Сассетта[6]. Вы уж меня извините, что перебил.
— Одну минуту, сейчас посмотрим.
— Пожалуйста, я никуда не спешу.
Вернулся Никколо: на лице его красовалась ехидная ухмылка. Он прошел молча и сел на прежнее место.
— Это был тот самый молодой человек, он спрашивал о Кьярине, — сказал Джулио.
— Я так и знал. Потому и улизнул как раз вовремя.
— А вы-то сами как, довольны? — спросил Низар. Он улыбался, его голос звучал шутливо, точнее, скрипел, как скрипели его ботинки, всегда новые, гладкие, начищенные до блеска.
Никколо посмотрел на него и засмеялся. Теперь его смех был спокойнее, однако в нем по-прежнему слышались издевательские нотки. Он надвинул шляпу на глаза, так что поля касались бровей, и ответил:
— По-вашему, мне больше делать нечего, кроме как думать о чужих свадьбах?
Низар выразил надежду, что Никколо воздерживается от подобных шуток в присутствии племянницы. В этой щепетильности гостя было что-то женское. Он уже подготовил свою дежурную улыбку в ожидании ответа и, не дождавшись, захихикал, сжав руки и согнувшись так, словно его щекотали:
— Право же, это слишком! Вечно вы такого наговорите, Никколо!
Джулио посмотрел на Низара с извиняющейся улыбкой и проговорил как можно мягче:
— Прошу вас, не обращайте внимания.
Никколо же издал едкий, язвительный смешок:
— Да мне-то что!
Затем склонил голову набок и через пару минут захрапел.
Низар полистал, стоя за прилавком, номер Burlington Magazine, затем тихонько коснулся тростью спящего Никколо, чтобы попрощаться. Тот даже не пошевелился. Когда же Низар закрыл за собой дверь, он зевнул шумно и протяжно:
— Интересно, кто придумал, что картины обязательно должны висеть в музеях? Лучше бы дали их мне — я бы все продал! Эх, дорогой мой Джулио, будь у нас хоть одна картина известного художника — не прозябали бы в нищете.