Комсомольская организация в Журавкинском сельсовете насчитывала девять человек: три бывших фронтовика — один без руки, другой без ноги, третий без глаза, — две учительницы сестры Святские, Варвара Николаевна и Лидия Николаевна, три допризывника и Зарян. Пока собирались и рассаживались в классе, Велик чувствовал себя огрехом в поле: они были взрослые и говорили про взрослое (наступление на фронте, вывозка леса для клуба, наряды на бумагу и школьные принадлежности). У Ивана Жареного, которого тоже должны были принимать в комсомол, нервы оказались еще слабее: потомился-потомился за партой рядом с Великом да и смылся.
— Не, пока что не по Ва-аньке шапка, — тихо сказал он дружку перед уходом.
Велику стоило большого труда остаться. Ладно, сказал он себе, раз решил, пятиться нечего. Не съедят же меня и в шею не вытолкают. В крайнем случае скажут обидное: мал еще. Да и то не имеют права: по уставу — в самый раз.
Когда все собрались и Зарян хотел открыть собрание, Варвара Николаевна спросила:
— А где же Костоглотов?
Зарян вопросительно глянул на Велика. Тот развел руками.
— Ушел. Сказал: рано ему в комсомол.
Раздались смешки. Зарян нахмурился.
— Ну что ж, — протянул он, додумывая что-то, — каждый решает сам за себя. Начнем.
Он начал зачитывать документы. И тут Велика бросило в жар, обескровленное голодом лицо его даже покраснело: Зарян в своей рекомендации писал, что Мельников, мол, активно боролся с фашистами, и перечислял факты. А ведь о них Зарину рассказал сам Велик, рассказал давно, просто так, поделился с другом без всякой задней мысли.
Потом, когда перешли к вопросам, Иван Есин, из фронтовиков, остроносый парень с кожаной нашлепкой на левом глазу, спросил:
— А это все подтверждено документально? Или, может, свидетели есть?
— Насчет листовок — абсолютно точно, — ответил Зарян. — Их он разбрасывал по моему заданию. А остальное — с его слов, Я ему верю.
— Знаешь, я ничего не имею против Мельникова. Наверно, он геройский парень. Но документ есть документ. Не надо слова выдавать за доказанные факты.
— Я ведь не справку ему выдаю, — стоял на своем Зарян.
Тут начался общий спор. Лидия Николаевна сказала, что она тоже верит Валентину и думает попросить его выступить с воспоминаниями перед пионерами.
Это окончательно доконало Велика.
— Да вы что! — вскочил он. — Все это получилось случайно, и никаких моих подвигов тут нет. Коль, я только тебе рассказал, а ты… Эх!
— Мало ли что получилось случайно — важен результат, — сказал Зарян. — Ты недопонимаешь — и молчи.
Его снова поддержала Лидия Николаевна, а Иван и Варвара Николаевна стали оспаривать, остальные присоединились к тем или этим. Опять разгорелся спор, и о Велике забыли. Он посидел-посидел, как бедный родственник за праздничным столом, встал и пошел к двери. Тут только спохватились.