— Конечно. У нас восхитительный ребенок, — отвечает он и ободряюще похлопывает меня по руке.
Билл прав. Мы оба были очень молоды, когда поженились, но тем не менее сумели поставить на ноги двоих прекрасных детей и явно извлекали удовольствие из родительских обязанностей. Но сейчас нам пора начать новую жизнь. Я уже запланировала романтические выходные в четырехзвездочном отеле «Вермонт» и даже разжилась сезонным абонементом на все матчи с участием «Никса». Я знала, что этот день придет. Я ждала его все последние шесть лет.
Я смотрю на своего мужа — преуспевающего биржевого маклера. Билл всегда был хорош собой, но я понимаю, что сейчас он в лучшей форме, чем когда бы то ни было. Он сбросил вес, и брюшко у него больше не свешивается с ремня. Его обнаженный торс мог бы украсить обложку «Здоровье мужчин» — по крайней мере заднюю. Подождите — а что случилось с седыми прядками, которые недавно появились у него на висках? Я легонько притрагиваюсь к его темно-каштановым бачкам и хихикаю про себя. Даже представить себе не могу, что Билл пользовался краской для волос, но это именно так.
Может быть, после стольких лет у моего ненаглядного появилась пара секретов?
— Итак, милый, наш первый вечер вдвоем, — говорю я и крепче стискиваю его мускулистую руку. — Чего бы тебе хотелось? Пойти в маленький африканский ресторан на Нью-Хэйвен? Или мы едем прямо домой и я переоденусь во что-нибудь поудобнее? — Я тянусь к нему, чтобы поцеловать в щеку, но Билл ускоряет шаг, и я промахиваюсь.
— Хэлли, я должен кое-что тебе сказать, — говорит он и идет, глядя прямо перед собой.
Ого! Не очень-то приятное начало. Я спотыкаюсь. «Я должен тебе кое-что сказать»… Едва ли это прелюдия к «Я так тебя люблю» или хотя бы к «Мне всегда нравилось, как ты готовишь тушеное мясо». Обычно так начинают разговор на тему «Наша кошка умерла» или «У нас сгорел дом». Или…
— Я ухожу от тебя, — не замедляя шага, объявляет Билл.
Он… Что?! Несколько секунд я обдумываю услышанное. Если это значит, что он уходит навсегда, то моему мужу — другу, бессменному спутнику жизни, мужчине, с которым мы занимались любовью всего лишь три (или четыре?) дня назад, — следовало усадить меня, прежде чем сообщать такое! Билл, мой милый Билл! Ты мог бы даже позаботиться заказать мне чашечку кофе.
Впрочем, ты уже не мой милый Билл.
«Я ухожу».
Время останавливается. Я каменею. В мире воцаряется тишина; единственный звук — это отдаленный птичий щебет, в котором я слышу неумолимое и скорбное: «Ты осталась одна. Ты осталась одна. Ты осталась одна».