закончившийся утром.
.
* * *
Плачь, если плачется, а если нет, то смейся, а если так больнее, то застынь - застынь, как лед, окаменей, усни.
Припомни: неподвижность есть завершенный Взрыв, прозревший и познавший свой Предел... Есть самообладание у Взрыва. Взгляни, взгляни - какая сила воли у этой проплывающей пылинки. Какая мощь - держать себя - в Себе, Собою быть - ничем не выдавая, что Взрывом рождена,
и что мечта всех этих демонят и бесенят,
ее переполняющих, единственная - Взрыв! - о, наконец, распасться, расколоться - и взорваться!..
Тому не быть. Торжественная сила смиряет их, и эта сила - Взрыв.
.
{Памяти любимого отца}
Судьба строки - предсказывать судьбу и исцелять невидимые раны публичной постановкой личной драмы. На твой спектакль (читай: автопортрет) входной билет хранится столько лет, насколько хватит выпитого неба. В грохочущих сосудах ширпотреба душа сгорает и летит в трубу... В двуспальном переплете, как в гробу, о перемене позы молишь слезно, хрипишь и рвешься - воздуха! - но поздно: ты промотался, ты истратил бронь, ты платишь за украденный огонь...
.
* * *
Районный психодиспансер внутри плюгав, снаружи сер. Я в этот дом служить засел. (А мир на волоске был, как и сегодня.) Для счастья не было причин. Там воздух был неизлечим. Ни пожалеть, ни удивить, а лишь отчасти придавить пятой господня.
.
* * *
Как беспробудно эта ночь темна. О жгучий холод, злой отец, спасибо ты научил нас разводить огонь.
.
* * *
Так испокон: в начале - Слово, а овцы - врозь, без пастухов... Как зверь рождал один другого, стихи рождались из стихов. Ветвями царственных династий цвели великие - в веках, а прочие, мышиной масти, ловили вшей на чердаках. И как бы ни сопротивлялись отцы смененью хромосом, между собой совокуплялись земля и небо, явь и сон. Стерильность ангелам обрыдла, и в наущение богам нектар метафор, как повидло, толпа размажет по губам...
.
* * *
Сколько свободы, о, сколько в Тебе свободы!.. Как Ты делаешь все из свободы, как меня делаешь?.. Океан пью и не выпью, дышу и не надышусь... Ненасытность растет, пьянею, жажду всего и вся... Страж границ моих - страх просыпается поздно! - он позади, а я свободен, пройду все испытания...
.
* * *
Не плачь, не просыпайся... Я слежу За полночью, я знаю расписание. Ты спи, а я тихонько расскажу Тебе про нас с тобой... Луна личинкой по небу ползет. Когда она устанет и окуклится, Песчинками зажжется небосвод, И душный город темнотой обуглится... Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча, Лишь тишины беззвучное рыдание. И древние старухи, бормоча, Пойдут во сне на первое свидание. И выйдет на дорогу исполин. И вздрогнет город, темнотой оседланный... Он отряхнет кору песков и глин И двинется вперед походкою дремотною. И будет шаг бесшумен и тяжел, И равномерно почвы колыхание, И будет город каждым этажом И каждой грудью знать его дыхание... Не знает свет, не понимает радуга, Как можно обходиться без лица И для чего ночному стражу надобно Ощупывать уснувшие сердца... Но я узнал, мне было откровение, Тот исполин в дозоре неспроста: Он гасит сны, он стережет забвение, Чтоб ты не угадал, что ночь пуста. Когда-нибудь ты босиком побегаешь По облакам, как наш бумажный змей, Но ты еще не знаешь, ты не ведаешь, Какая сила в слабости твоей.