— Удачи добиваться нужно.
— Воли не хватает? Никакой специальности?
— Есть у него специальность. И высшее образование есть. Учитель он по профессии.
«Вот уж на учителя он похож меньше всего!»
— Никогда бы не сказал.
— Выгнали его.
— За что?
— Говорит, сам ушел. Врет. Но язык у него подвешен. У него и насчет дач теория подведена. Свободен он там, видите ли. От чего свобода-то?
Да, отношение Полины Антоновны к Вадиму было однозначным.
— Короче, разбитый горшок они не склеют. Это он тебе очки втирал. И не хлопочи.
Приходилось признать, что «толкач» с задачей не справился. Впрочем, и «толкал-то» я без особых усилий. «Но почему ее Лена не устраивает?»
— Простите. Вам виднее, конечно, как поступить.
— Я самолюбивая, Коля. Поживу, сколько смогу, без опеки, а когда час придет, в дом престарелых переберусь. Меня это заведение не пугает. И там люди. И там еще небольшую пользу принести можно.
— Вы мужественный человек, Полина Антоновна, — сказал я искренне.
— Наверно. В жизни разные решения принимать приходилось. И трудные, Коля. Очень трудные.
Она плотно сжала руки. Может быть, вспомнила что-то.
— И не жалела… Да что толковать…
Так Полина Антоновна поставила точку в этом не очень приятном и для меня разговоре, и оставалось только сообщить Вадиму, что в комнате им с Леной отказано окончательно.
«Ну, что ж… Позвонит — скажу».
Я почувствовал облегчение. Можно было о другом говорить и думать.
— Полина Антоновна! Вы дневник Сергея смотрели?
Мы тем временем перешли в ее комнату. Тетрадка с записями лежала на тумбочке у кровати.
— Смотрела, Коля.
— Ну и как? Кто же она?
Полина Антоновна взглянула издали на тетрадку.
— Имени я не нашла. «Она» да «она» пишет. А буквы мелкие… Глаза устают быстро. Возьми сам поищи.
Однако и мой поиск успехом не увенчался.
Сначала я расположился с дневником в кабинете за столом, но быстро почувствовал желание прилечь. Читать же лежа оказалось почти невозможно. Света от лампы недоставало, а верхний, от люстры, раздражал яркостью. Да и сам автор не поощрял любопытства. Буквально через страницу после сразившего Сергея объяснения он записал:
И в самом деле, пошли записи будничные. В некоторых и я фигурировал под инициалом Н. Забавно, но ничего особенного.
Например:
«Сдал зачет».
«Целый день дождь».
«Смотрел картину «Адмирал Ушаков». Интересен Потемкин».
«Прогрипповал неделю. Читал Данилевского «Мирович».
«Н. решил ехать по назначению».
Это обо мне. Была возможность остаться в аспирантуре, но захотелось самостоятельности…
И вдруг:
Больше ничего. Даже дата задним числом, без месяца и года: «10-е». Однако никакой тайны для меня в этой записи, увы, не содержалось. Речь шла, конечно, о смерти Михаила. Правда, я считал, что его убили двенадцатого, но и меня память подвести могла, и Сергей в потрясении мог днем ошибиться.