«Знаю я этих друзей, — подумал Мазур. — Чего стоит ваша пресловутая экологическая „Пеллона“, по странному стечению обстоятельств устроившая свою штаб-квартиру аккурат по соседству с главной квартирой военно-морской разведки своей страны. Вопросики ее активисты задавали самые что ни на есть экологические — например, какова мощность силовой установки новейшего подводного крейсера „Юрий Долгорукий“…»
В дверь не просто постучали — забарабанили. В коридоре Мазур узрел Шишкодремова, взлохмаченного, расстегнутого и, судя по виду, потрясающе пьяного.
— Вова, а я к тебе… — объявил Роберт, демонстрируя непочатую бутыль «Столичной» с удобной ручкой для ношения.
И подмигнул — трезво, хитро. Обрадовавшись, что может свалить с плеч часть несвойственных ему забот, Мазур охотно пустил нежданного гостя.
В номере моментально повеяло холодком — поддавший Сережа уставился на Шишкодремова так, словно через секунду рассчитывал подать команду: «Расстрельный взвод, пли!»
— Знакомьтесь, — сказал Мазур, посмеиваясь про себя. — Это Сережа, а это Робик.
— Опричник, — старательно выговорил Сережа. — Ну ладно, все равно будет интервью… Вы вообще намерены свою пакость убирать со дна? Ждете, когда мы все здесь вымрем? — и занес ручку над блокнотом (Мазур заглянул ему через плечо и убедился, что на листочке все его прежние ответы зафиксированы в виде совершенно неразборчивых каракулей, которые завтра не расшифрует и сам автор). — М-милитаристы…
— Сереженька! — проникновенно сказал Шишкодремов, пристроившись рядом и нежно обнимая собеседника. — Ну какой я тебе, к чертям морским, милитарист? У меня и пистолета-то нету, а кортик был, да я его по пьянке сломал, когда шпроты открывал… Ну ничего я там не топил, сукой буду! Это ж все при Сталине творили, палачи проклятые…
Оказалось, он моментально нащупал нужную кнопку — при одном упоминании о Сталине Сережа подобрел, размяк и принялся взахлеб пересказывать Шишкодремову какие-то забытые статейки из давно канувших в небытие демократических газет — как Сталин Кирова убил в коридорчике, как Сталин отравил Ленина мухоморами, а Крупскую — просроченными консервами, как Сталин, ничуть не удовлетворившись всеми этими злодействами, подсунул Рузвельту в Ялте напичканную цианистым калием воблу, отчего Рузвельт, конечно же, умер… Шишкодремов охотно слушал, поддакивал, сам плел что-то несусветное, и вскоре оба стали закадычными друзьями. Правда, Мазур очень быстро отметил, что притворявшийся вдрызг пьяным Роберт мастерски вытягивает из собеседника имена, даты и подробности славной деятельности «зеленых», а Сережа щедро таковыми делится, уже плохо представляя, где находится. Самому Мазуру заняться было вроде бы и нечем, а посему он от нечего делать взял гитару и вновь принялся извращаться: