Грейдер вздохнул пневматикой, гидравликой и покатил вперед.
— Мори то идзуми ни какомарете, сидзука ни немуру бру, бру, бру счато, — запел он старую песню, какую пел ему отец, когда Оками едва исполнился годик: «Лес и родник в тишине, спит голубой-голубой замок». В двадцать он напевал ее молодой жене, а в двадцать три — дочурке. «Спи, все тихо и голубое-голубое небо…» А потом ничего не осталось и песен петь некому. Не стало Японии. Только три маленьких островка, три горушки…
Пока был жив Тамура, в России к японцам относились сносно. Год назад он погиб при странных обстоятельствах, и с ними не церемонились.
Трасса делала плавный поворот и выходила к мосту. Его возводили соплеменники Оками. Если дело касалось качества, японцы были незаменимы. Тихие, как муравьи.
«Доделаю профиль и посижу у костра с товарищами. Приятно».
О чем будут говорить? Чаще помалкивать, словно табу лежит на многих темах. Разве что посетуют на безалаберность русских, которые так ничему и не научились…
«Ой, какие, — с испугом отмечает Оками. — Одно не достроят, а уже ломают ради постройки другого. Боги наказывают, — утверждается в мысли Оками. — Бодливой корове Бог рог не дает». Так сами русские говорят…
Когда японцы судачат об этом, они о судьбе самой Японии не поминают, наказанной, по их молчаливому согласию, за легкомыслие и забвение национальных святынь. Хватало в ее истории жестокостей: брат брата искоренял, из подневольных до жмыха соки выдавливали, и двоецарствие было, и монахи ради наживы оружие в руки брали, и лежало на японцах проклятие с тех самых пор, когда завезли они из Китая чужеземную культуру, разбавив японскую кровь. Только легко зажили — и нет Японии…
— Ой-я! — испуганно воскликнул Оками: из-за скалы навстречу грейдеру выехали пятеро конных, прежний казак среди них. Нет напарника, и теперь они отыграются на нем всласть…
Велели остановиться и спуститься на землю.
— Эй, чукча, куда твой напарник делся?
— Увезри какие-то начарники, — простовато ответил Оками, услужливо улыбаясь.
— Какие такие начальники?
— Моя не знает.
— Номера запомнил?
— Немножко, — быстро кланяется Оками, надеясь, что его услужливость вреда Сыроватову не принесет: — Зеро, зеро и четыре.
— Архангеловцы, — меж собой решают казаки, потеряв интерес к японцу. Паши дальше, смотри, — погрозил старший нагайкой.
Задевать сторонников общества «Меч архангела Михаила» казаки побаивались. За теми стояла сила — и делить-то нечего, один гонорок разве что, а сходились в одном: прочь иноземцев со святой Руси.
Без приключений закончил Оками участок трассы, вывел грейдер на стоянку и пешком пошел к своим. У костерка на обочине грелась бригада японских монтажников, в котелке булькала вода. Оками присоединился и сразу поведал о происшествии.