– Увы, майор, облажались мы с тобой. Весь свет сошел с ума по этой безделушке, черт бы ее побрал. А Николаша вообще меня подставил. – Чебышев наблюдал, как бармен наполняет ему еще одну рюмку бесцветной жидкостью. – И не только меня. Он подставил самого Валуйского. Ты думаешь, наш авторитетный антиквар ищет Медальон для себя?
Я удивленно вскинул брови.
– Ха, ты не в теме, майор? Да-да, в этой истории с Медальоном сильнее всех попал именно он. Наш толстый потный друг взял вещицу на экспертизу… – Игорь рассмеялся, – …и потерял!!!
Он смеялся долго. Томка во все глаза таращилась на него, потом тихонько прошептала мне на ухо:
– Пап, а этому дяденьке правда очень плохо?
– Пожалуй, – в тон ответил я.
– А почему тогда он смеется?
– Ну, как тебе сказать… Иногда взрослые смеются, чтобы не расплакаться.
Томка задумалась.
Я дождался, когда Чебышев вдоволь отсмеется, и задал волнующий меня вопрос:
– Так, друзья, а теперь рассказывайте, где находится сейчас наша «счастливая монетка».
Чебышев в ответ лишь молча растопырил пальцы: «Не ко мне вопрос». Тогда я посмотрел на Томку. Дочка в свою очередь стала разглядывать коллекцию бутылок за спиной бармена. Я очень хорошо знал этот взгляд.
– Тома!
– Да, пап?
– Где твоя монетка?
– Я ее отдала.
– Кому? Когда?
– Вчера… у тебя на работе… тому дяденьке, которого я назвала мистер Долгопупс, помнишь?
У меня отвисла челюсть.
Она отдала Чудесный Медальон моему вчерашнему клиенту Виктору Кормухину?! Не может быть! Она не подарила бы его даже мне!
– Господи, Том, зачем?!
Она как-то неожиданно погрустнела, опустила голову.
– Ну, я хотела, чтобы он передал его маме. Это ведь ее монетка… чтобы она не грустила без нас.
Я напряг память. Вчера утром Томка остановила Кормухина в холле моего офиса, пристально смотрела на него, а потом сказала: «Кажется, я вас где-то видела!». «Разве мы встречались?» – якобы удивился Кормухин, явно недооценивая способности моей дочурки. Затем Виктор увидел упавший на пол Медальон. Они с Тамарой еще о чем-то беседовали, пока я разговаривал по телефону со знакомым банкиром.
Кажется, я в тот момент пропустил что-то очень важное.
– Ты знала этого дядю? – спросил я.
– Да… он привозил маму на машине, когда мы с ней гуляли в парке. Еще весной… Я его запомнила.
Я сощурился. Получается, в этой мозаике последние кусочки стекла встают на место лишь сейчас. Предыдущий финал был ложным, почти как у Вивальди.
Чебышев подтвердил мои выводы:
– Отправь ребенка. Я все расскажу.
Томка пыталась протестовать, но я ссадил ее с коленей:
– Иди, погуляй по залу.
– Ну, пап…