Сеньора Эрнандес жила за рынком возле школы номер пять. К тому времени, когда я добрался туда, большинство моих преследователей разбежались, только Дрищ на велосипеде и два его телохранителя упорно тащились следом — наверное, те, что остались без обещанных чипсов. Он кричал мне в спину оскорбления, но я не слушал. Я думал, что если мне удастся благополучно пройти через рынок, то я спасен. Идея была в том, чтобы миновать одну из самых оживленных улиц, ведущих к пристани.
Так мы и двигались — я и трое поносящих меня недоносков позади. На рынке, среди толпы народа, я оторвался. Думаю, это случилось у очередного прилавка со сластями. Народу и вправду было невпроворот, потому что был день зарплаты и женщины торопились купить что-нибудь нужное в хозяйстве, пока их мужья не спустили все на выпивку. Выскочив с другой стороны, я убедился, что малолетних бандитов нигде не видно, и бросился бежать со всех ног.
До нужного мне адреса я добрался в полдень. Солнце стояло высоко, и было жуть как жарко. Едва увидев сеньору Доротею, я отчего-то сразу понял: все, я у цели. Я устроил ей строгий допрос, и она призналась. Черт, это и вправду он. Лучше бы кто-нибудь другой, потому что возни с ним не оберешься. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, читая о нем в газетах.
Я замолчал, а она спросила, побледнев:
— Я сделала что-то не то?
— Да. Надо было сразу рассказать всю правду.
Она заплакала. В тот момент я был уже выше жалости, правды и лжи, мне было все равно. Меня волновали только деньги. О боже, самое меньшее через сутки двадцать пять кусков станут моими! Она не знала, как попасть на ранчо, но назвала человека, который знает. Я велел ей никому не говорить о том, что она рассказала мне, и пообещал, что мы постараемся ей помочь. Ну это я, конечно, приврал.
Когда я вышел на улицу, там меня ждали Дрищ и его папаша — огромный негр, похожий на боксера, и злой, как черт.
— Коп! — заорал он. — Долбаный коп!
Я сделал вид, что это он не мне, и быстро зашагал в другую сторону.
— Пап, это он, он! — взвизгнул его выродок, и следом затопали шаги.
— Эй ты, стой! — кричал негр, но я не оборачивался, будто сама Дева Мария призывает меня с площади прямо по курсу.
«Мерзавец Ранхель, — думал я, — он должен был дать мне пистолет!» Все, чего мне не хватает, так это чтобы меня тут замочили, и именно сейчас, когда я узнал, кто убийца! Я прибавил шагу, я почти бежал.
— Ты не мужик, — завывал негр у меня за спиной. — Ты смелый только с детьми воевать.
Я обернулся и увидел, что он говорит что-то двум типам. Те кивнули и смылись в переулок. Понятно: они сейчас выйдут мне наперерез, и я в ловушке! Они задавят меня, как крысу! Я бежал что есть мочи, боясь упасть и потерять сознание. Улица круто забирала вверх. Пот катил с меня градом. На окрики негра я не оборачивался. Заметив, что встречные расступаются и жмутся по сторонам, я подумал, что он целит в меня из оружия. Ну разумеется, ему принесли пушку. Некоторые с ужасом и сожалением смотрели на меня, как на приговоренного, которому пока неведома его судьба. О боже, они меня линчуют!