Одна неосторожная фраза — и все ее усилия в один момент пошли прахом. И винить за это было некого, кроме себя самой. Придержи она язык, они поверили бы в то, что ее мать душевнобольная. Или в то, что ведьма — сама Маргрет, а ее мать околдована ею.
Но нет. Она бездумно позволила гневу выплеснуться наружу. И теперь грянула беда.
Доверившись Александру, пусть и оправданно, она слишком близко подпустила чужого человека, и в результате те защитные слои, которыми она так тщательно оборачивала жизнь матери, оказались один за другим сорваны.
Глупо, наверное, было думать, что в конце концов им удастся избежать преследования.
Когда ее сегодня допрашивали, стало совершенно ясно, что никакими ответами доказать свою невиновность невозможно. И теперь, взирая на строгий силуэт церкви, кажущейся издалека такой маленькой, стоящей на обдуваемом ветрами холме на отшибе деревни, она подумала, что с самого начала шла против Божьего плана, все это время наивно полагая, что сможет исправить его по своему желанию.
И все же, покрепче закутавшись в шаль и глядя на синеющие холмы, она начала молиться.
Странно, до чего живучими оказались ее детские привычки. Вроде привычки молиться, хотя Господь только и делал, что насылал на них напасти. И все же слова молитвы, которую не забыла даже ее мать, навивались друг на друга, превращаясь в некое подобие веревки, и она крепко вцепилась в эту спасительную веревку, словно с ее помощью, передвигая руки выше и выше, можно было выбраться из долины смертной тени.
Отче наш… да будет воля Твоя… прости нам долги наши… и избавь нас от лукавого…
Она молилась о том, чтобы ее мать была спасена. О том, чтобы Господь дал ей сил. Даже о том, чтобы Александр увез ее куда-нибудь, где они могли бы быть вместе.
Иначе зачем Господь внушил ей доверие к нему?
Снаружи раздался крик.
Знакомый до боли.
Потом ругань, визг, топот множества ног.
Она кинулась к окну.
По направлению к церкви рекой устремился людской поток, преследуя высокую, истощенную женщину с развевающимися волосами.
Кажется, Маргрет заплакала. Закричала. Но ее голос унесло ветром, заглушило топотом ног, захлестнуло вибрирующим рокотом ненависти, разнесшимся по равнине, преследуя ее мать.
А впереди, возглавляя погоню, бежал человек, которого она узнала бы из сотен тысяч.
Охотник на ведьм.
***
Александр выбежал наружу, надеясь поймать ее, успокоить, увести обратно в безопасное место. Но сверхчеловеческая сила безумия несла ее вперед как на крыльях, словно она знала, что от этого зависит ее жизнь.