Понимая это, она тронула его щеку и вложила во взгляд все, что не могла произнести вслух.
Когда они впервые встретились, он показался ей воплощением Дьявола. Жестоким, мрачным, безжалостным и непреклонным. Теперь он стал человеком — сильным и слабым, темным и светлым. Не лучше и не хуже ни ее самой, ни любого другого несчастного Божьего создания, которые блуждали наощупь во тьме мира, пока не обретали свет, находя себе пару.
Он прижался губами к ее ладони.
— Я должен идти. Пока… — Пока кто-нибудь не зашел. Пока можно попрощаться наедине, без свидетелей.
Она кивнула. Он надел чулки и бриджи, подобрал с пола сапоги, потом молча помог ей одеться.
— Я найду ее, — сказал он.
Ее тело, подразумевал он.
Она хотела спросить, когда они увидятся снова. Что случится потом. Предстанет ли она перед Комиссией или ее сожгут в Кирктоне на костре.
Но нашла в себе силы вымолвить только одно:
— Спасибо.
— Я люблю тебя.
С комом в горле, не в состоянии говорить, она кивнула и бросилась в его объятья, отказываясь говорить «прощай», надеясь, что Господь смилуется над ними и позволит им встретиться в загробной жизни.
***
Будить дом Александр не стал, но, поскольку солнце уже взошло, один из заспанных лакеев графа согласился выехать вместе с ним на поиски. Туман медленно таял. Было уже позднее утро, когда они увидели на дне глубокого оврага неподвижное тело. Оступилась во тьме? Или прыгнула сама, уверовав, что сможет взлететь?
Приподнявшись в седле, лакей заглянул на край крутого обрыва.
— Надо сжечь ее, — сказал он, однако спешиваться не торопился.
Александр посмотрел вниз на разбившееся, но наконец-то пребывающее в покое тело.
— Пусть она останется там, куда ее привел Господь, — проговорил он, отводя лошадь.
— Вы хотели сказать, куда ее привел Дьявол? Что ж, пускай. Все равно она уже горит в огне преисподней.
На обратном пути Александр помолился за упокой ее души, и в ответ Господь послал ему одну идею. Спасти Джанет Рейд он не сумел, но ее смерть может спасти жизни им всем.
***
Всю обратную дорогу до башни Александр пытался подобрать самые бережные, самые мягкие слова для того, чтобы сказать Маргрет о гибели ее матери. Но вышло так, что говорить ему не пришлось.
Едва она встретилась с ним взглядом, надежда в ее глазах умерла.
— Где?
— На дне Хен-Хоул.
Сторож, впустив его в ее комнату в башне, притворил дверь, но она продолжала смотреть куда-то поверх его плеча, словно ожидала увидеть за ним тело матери.
— Где она теперь?
— Мы оставили ее Господу.
— Без христианского погребения?