— Пусти, — пробормотала моя незваная гостья, пытаясь освободиться, — я сама.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, только… есть хочу, — призналась она, отводя взгляд в сторону, — просто умираю.
На кухне я усадил ее за стол, включил электрический чайник, вытащил из рюкзака сверток с оставшимися бутербродами, пару яблок. На полках нашлась коробка с сахаром и печенье, превратившееся в камень. Девчонка следила за мной голодным, настороженным взглядом, словно дикий зверек, не привыкший к вниманию и ласке.
— Как тебя зовут?
— Хэл.
— Как?
— Ну Хэлена. Сокращенно Хэл.
— Понятно. Я — Мэтт.
— Очень приятно, — пробормотала она, кутаясь в свою безразмерную куртку. — Слушай, Мэтт, там… наверху остался мой рюкзак, в нем все мои вещи, ты не мог бы…
— Сейчас принесу.
Я вернулся в комнату, осмотрелся и действительно увидел в самом дальнем углу, под деревянным креслом, холщовый мешок с лямками, грязно-серого цвета. По весу он оказался легким, а по внешнему виду полупустым. Возвращаясь, я был почти уверен, что девчонка сбежала, воспользовавшись удобным случаем, но, войдя на кухню, увидел ее сидящей в той же позе. Значит, идти ей было некуда.
— Вот твои вещи.
Она подняла голову и посмотрела на меня. На тонком лице с острым подбородком и высокими скулами, обрамленном короткими темно-каштановыми локонами, сияли нереально красивые темно-серые глаза с длиннющими ресницами.
— Спасибо, — сказала девушка тихо, и я понял, что эта благодарность не за принесенный рюкзак.
— Не за что.
— Если бы ты не пришел, я бы там и умерла.
— Тебе повезло.
Я выключил чайник, разлил кипяток по двум кружкам. Придвинул к девушке тарелку с едой. Она сглотнула голодную слюну и снова взглянула на меня.
— И что, эринер вызывать не будешь?
— Обойдемся без стражей порядка.
Я, не спеша приниматься за еду, наблюдал за ней. Хэлена сидела, обвив ногами ножки табуретки, и жадно вгрызалась в бутерброд.
— Сколько ты пробыла за зеркалом?
— Дня два, а может, три… не помню.
Я опустил в ее кружку чайный пакетик, бросил пару кусков сахара.
— Не наедайся особо после долгой голодовки.
— Ничего. У меня железный желудок. Можно еще?..
Я отдал ей вторую половину бутерброда и спросил:
— На меня зачем напала?
Девушка нахмурилась, словно сама пыталась понять, что именно толкнуло ее на этот шаг отчаяния.
— Показалось, ты… ну, в общем… — Она мотнула головой, то ли не находя слов, то ли не желая говорить, и я решил не настаивать на ответе.
— Стащила что-нибудь?
Хэл ногой подтолкнула ко мне свой рюкзак.
— Нет. Можешь проверить. То есть сначала взяла кое-что. Там у тебя много всякого, но, когда поняла, что не могу выбраться из комнаты, все вернула. Даже по местам разложила. Но это не подействовало. Чего я только не делала. И прощения просила, и клялась, что никогда больше ничего чужого не возьму. И зеркало пыталась разбить, и окна. Но там все словно каменное.