У городской стены Маристар оказалась на закате. В меркнущем небе увидела тысячи черных куполов, бесчисленные огни и столбы дыма, поднимающиеся над адскими котлами. Куда она попала? Здесь еще хуже, чем рассказывали беглецы. Но Маристар не дрогнула. Она сознавала свою задачу, свое предназначение; она даже понимала, какая кара ее ждет. Она смирилась с неизбежным, и страх был над нею уже не властен.
У городских ворот в повозку заглянули люди с гнилыми зубами. Они велели Маристар выйти. Одному из привратников недоставало глаза, зато он носил повязку с надписью: "Гляди! Я потерял око". Буквы были вышиты из драгоценного бисера.
- Сестра, зачем ты приехала в наш город? В столице все вещи и люди считались равными. Жители называли друг друга братьями и сестрами, любое иное обращение каралось законом. Привратники были из Гвардии Братства, на лохмотьях они носили кроваво-красную эмблему богини Разума.
- Я приехала, чтобы примкнуть к славным вольным женщинам вашего города, спокойно молвила Маристар.
Такой ответ пришелся гвардейцам по сердцу. Произвела впечатление и яркая внешность гостьи, хотя обычно красота вызывала у них презрение.
- У тебя гладкие руки, - сказал один из привратников. - Белые, чистые, мягкие, как лебяжий пух.
- Служа Чаквоху, я получу шрамы и прочие знаки чести, - пообещала Маристар. - Я прибыла, чтобы предложить ему себя целиком, ибо даже в безвестном городишке, где я родилась, слова его звенят набатом. Я теперь рабыня Чаквоха и скоро припаду к его священным стопам.
Этим она окончательно расположила к себе гвардейцев. Ее пропустили беспрепятственно и даже угостили на прощание мутным, убийственным на вкус коньяком. Очевидно, имя Чаквоха здесь приравнивалось к охранной грамоте. Никто не рисковал посягнуть на его имущество.
Маристар неторопливо шагала по улице. В узкие переулки она не сворачивала - оттуда доносились горловое бульканье и кашель и под фонарями рубиново отсвечивала шерсть. Мимо девушки не раз проносились колесницы, из домов до нее доносились пьяные возгласы. Высокие, прежде величественные здания выглядели жалко, куца ни глянь - следы междуусобицы, терзавшей город с самого начала перемен. В стенах зияли огромные бреши, оконные стекла были разбиты, двери раскрыты настежь. Их обитатели уже ни от кого не таились. И жилища их выглядели убого. Повсюду шли склоки, дебоши, даже потасовки...
По тротуарам фланировали стройные и обрюзгшие проститутки. Из их шевелюр, похожих на вороньи гнезда, торчали перья и ножи. Встречались шайки мужчин, некоторые хватали Маристар, но она с такой уверенностью произносила имя Чаквоха, что ее тотчас отпускали. Потом к ней прицепился горбун с одним плечом выше другого. Зловонные лохмотья на его задранном плече были украшены драгоценным бисером. Услышав, что Маристар идет служить Чаквоху, горбун рассмеялся и сказал: