— Ніхто його допитувати НЕ БУДЕ. Його повісять завтра, не встигне. Він когось з німців образив, розсердилися. А вони один за одного горою. Бо камарады! — усмехнулся старшой.
Лёха тут же встрепенулся, показав, что услышал знакомое слово. И стал потеть еще сильнее.
— Бач, ожив. Слово знайоме почув. Він взагалі хто? — усмехаясь одими глазами, совершенно невинным тоном спросил один из конвоиров.
— Пес його знає. При офіцера цьому ошатному. Чи то денщик, чи то охорона — с невиданным почтением в голосе пояснил старший. Будь Лёха кошкой, что слов не понимает, а ориентируется на интонации, то обрадовался бы доброму слову. Он и обрадовался, плечи распрямил, приосанился.
— А видно, що тиловий щур. Мундир сидить як на корові сідло — с еще большим уважением сказал конвоир.
— Так, у тих, що на танках проїжджали вид був бравий — согласился и второй конвойный полицай. Менеджер поднапрягся и вообще стал походить на бронзовый памятник. Полицаи таки сдержали фасон, не прыснули. Не заржали. Выдержка у них была, определенно. Стояли с постными мордами, почтительно, на дистанции.
— Добре москаля не застрелили — сказал высокий конвоир.
— Вдало підвернувся — согласился старший.
— Цікаво, хто це німцям наябедничав? — поинтересовался тот, что пониже.
— Так миколаївські ж, хто ж ще. Вони ж тоді за жидівські шмотки образилися. Пам'ятаєш, вимагали більше, мовляв від них троє в акції працювало? — уверенно заявил старший сил самообороны. Видно было, что он опытный интриган и отлично видит тайный ход вещей.
— Гаразд, ми їм теж дьогтем ворота помажемо — кивнул высокий полицай.
Помолчали.
— А куди дядько Олександр пішов? — спросил низенький, высморкавшись оземь.
— Офіцер цей колодязями цікавиться. Вода питна потрібна означає — сказал старшой. Двое кивнули. Лёху немного удивило это понимание, видно было, что сейчас все три самооборонщика усиленно думают — хорошо это или плохо, что немцы интересуются их водными ресурсами.
Потомку тем временем надоело стоять, словно памятник — да еще и спину заломило. Вспомнив, что конвоиры на марше шли с примкнутыми к винтовкам штыками, он сдуру взялся примыкать штык к своему карабину. Лучше бы он этого не делал. Для начала штык застрял в ножнах, потом он чуть не уронил винтовку, выдергиная чертов штык, потом штык никак не хотел насаживаться на нужный для него штырек, а защелка не хотела его фиксировать.
— Вот я и прокололся! — в отчаянии подумал Лёха.
— Точно тилова щур. Карабин видно в руках перший раз тримає — совершенно нейтральным тоном, словно обсуждая вчерашнюю погоду заявил высокий.