Избыточность – один из ярчайших симптомов неудовлетворенности, так ведь? Погрузившись в себя, София Цеттерлунд прогуливалась вдоль Хорнсгатан. А неудовлетворенность разве не есть атака на изменения?
София ощущала себя зверем, за которым идет охота, но охотником был не человек, а воспоминания. Прошлое вторгалось в повседневные мысли о покупке продуктов и прочую рутину.
Ей могло стать дурно от знакомого запаха, а от внезапных звуков сводило желудок.
София понимала: рано или поздно придется рассказать Жанетт, кто она на самом деле. Объяснить, что была больна, но теперь здорова. Неужели так просто? Просто рассказать – и все? И как отреагирует Жанетт?
Когда она помогала Жанетт с профилем преступника, она просто, несентиментально и хладнокровно, рассказывала о себе самой. Ей не нужно было читать описания мест преступления – она и так знала, как они выглядят. Как они по идее должны выглядеть.
Все встало на свои места. Она поняла.
Фредрика Грюневальд и Пер-Ула Сильверберг.
Кто еще? Регина Седер, разумеется.
И наконец – она сама. Так должно быть.
Вот что должно случиться.
Причина и следствие. Она – делу венец. Неизбежный финал.
Самое простое – рассказать обо всем Жанетт и положить конец всему этому безумию, но что-то останавливало Софию.
С одной стороны – может быть, уже поздно. Лавина двинулась с места, и никакие силы ее не остановят.
София наискосок пересекла Мариаторгет и двинулась к Мыльному дворцу. Вошла в здание, поднялась на лифте.
В приемной ее окликнула Анн-Бритт. Надо сказать кое-что важное.
София сначала удивилась, а потом разозлилась. Анн-Бритт сказала, что говорила с Ульрикой Вендин и Аннет Лундстрём.
Все запланированные встречи с Ульрикой и Линнеей отменены.
– Все? Но должна у них быть какая-то причина? – София перегнулась через стойку, за которой сидела секретарша.
– Н-ну, мама Линнеи сказала, что она сама теперь чувствует себя лучше и что Линнея снова дома. – Анн-Бритт сложила газету, лежавшую перед ней, и продолжила: – Очевидно, ей вернули право опеки над девочкой. Принудительное лечение было временным, а теперь, когда все хорошо, она решила, что Линнее больше не нужно к вам ходить.
– Вот идиотка! – София чувствовала, что внутри у нее все клокочет. – Так она, значит, внезапно уверилась в своей компетентности и теперь сама решает, что девочке нужно, а что нет?
Анн-Бритт поднялась и направилась к кулеру, стоящему у входа на кухню.