— А, видно, голодно там было у вас, — сказала одна сестра-старушка, глядя на худое лицо Левы.
— Да, всяко приходилось, но Господь помогал и, когда было особенно голодно, поддерживал.
— Вероятно, родная община поддерживала письмами, посылки посылала? — спросил молодой брат.
— Нет, никто никогда ничего не прислал, ни письма, ни посылки, и никто ни разу не посетил меня. В самом начале заключения жена была у меня там, в Куязах, а потом ее отправили на фронт. Мама, конечно, писала аккуратно, иногда присылала от своей скудности.
— А ты, брат, не обижаешься, что из верующих тебя никто не поддерживал? — поинтересовался брат руководящий.
— О, нисколько! — ответил Лева. — Я знал, что всем трудно живется. Я даже не знал, сохранили ли веру и, как дети Божии, только надеялся, что есть верные и они молятся обо мне.
Когда все собрались, брат руководящий прочел место из Слова Божия, где говорится о возвращении пленников и радости в пении. Все громко, от души запели:
«Дорогие минуты нам Бог даровал…»
Особенно выделялся голос руководящего брата, пел он от души, со слезами.
Нельзя на словах передать тех молитв, которые возносились к Господу. Леве казалось, что он воскрес из мертвых, переселился в какой-то другой мир. Ведь так долго он не был среди родных, не слышал добрых, приветливых слов; ведь долгие годы звучали лишь грозные окрики, кругом были лишь суровые лица или же полные страдания безнадежные, умирающие «доходяги» и «мат» всепропитывающий.
И теперь, очутившись среди верующих в Евангелие, Лева особенно ярко почувствовал великий контраст между любящими Бога, с одной стороны, и вовсе Его не знающими — с другой.
И его сердце вновь и вновь наполнялось скорбью о том, что так много кругом тьмы и мало людей, знающих Спасителя…
Когда кончилось собрание, на котором Лева тоже делился драгоценным Словом Божьим и своей верой в Спасителя, была устроена простая братская трапеза.
— Вы, конечно, брат, отдохнете, поживете несколько дней, — говорили Леве собратья по вере, угощая его за столом.
— Нет, — ответил Лева. — Я рад побыть у вас немного, но мне дано направление в Уфу, где я должен получить документы и работать на одном из строительств, куда направляют освобождаемых заключенных.
— Но все-таки вы побудьте с нами хоть дня два-три.
— Нет, — ответил Лева, — у меня какое-то внутреннее побуждение: вперед и только вперед, не задерживаясь.
Как ни уговаривали его остаться, Лева решил на следующее утро уехать.
Это было исключительно трогательное расставание. Многие провожали его. Достали подводу и на ней довезли до станции. Прощаясь, брат руководящий протянул Леве пакет: