Толпа ахнула. Эхом покатились слова:
— Честь Курлата!
— Слыхали? Честь Курлата!
Теодор был смущен. А вдруг человечек прав? Но ведь тогда это обман. Зачем понадобилось Гринюку дурачить бедных людей?
Он посмотрел на своего наставника, но тот осторожно приложил к губам палец…
Вторая встреча произошла уже во время войны. Но лучше было о ней не вспоминать…
Теодор поежился. Теперь, как и много лет назад, Панаит прикладывал к губам палец.
Неожиданно он придвинулся вплотную и схватил маэстро за ворот.
— Что ты за мной шпионишь? Выследил?
— Выследил… — признался маэстро.
— Ты, конечно, смотрел передачу…
— Иначе б не пришел.
— Верно. — Панаит отпустил маэстро. — Тебя интересует архив…
— Разумеется.
— В штольнях… Замуровали.
— Где?
— Не знаю. — Панаит поскреб в затылке. — Пришлось в секту вступать… Давайте, говорю, братцы, штольни откопаем. Славное местечко для сборищ.
— Ну и?.. — Маэстро затаил дыхание.
— Лаз откопали, — махнул рукой Панаит.
— И что же?
— Дело стои́т… С утра до ночи под землей шастают. Не выкуришь…
«Что ж, — подумал маэстро, — мужик ты еще крепкий. Вдвоем и осилим… А там — поглядим».
«Ладно, — размышлял Панаит. — Помощник мне, конечно, нужен. А свидетель — ни к чему. Немцы, они не любили свидетелей…»
«И пришел Кащей Бессмертный…»
Вечером Ника, взяв картонную коробку из-под обуви, положила в нее шкатулку, накрыла крышкой и пошла к Михуце. Но дома его не оказалось. Куда он мог уйти? Ника собралась было уходить, как вдруг заметила, что один из кустов в глубине сада подозрительно раскачивается. Неожиданно над ним взлетела рогатина.
Ника подошла к кустам. Кто мог чуть свет раскачивать кусты? А главное — зачем? Конечно же, это мог делать только Михуца! Он любил забираться в заросли и что-то искать в их мрачной глубине.
— Михуца, — попросила Ника, — выйди на минуточку.
— Отстань, — донесся голос из кустов.
— А чего ты там делаешь?
Над кустом снова взлетела рогатина и на миг показалась пилотка Михуцы.
— Змеюк ловлю.
— А зачем?
— В аптеку сдам. У них знаешь яд какой? Мертвяк подымается.
— Михуца, выйди.
— Полезай сюда.
— Хитрый! Я боюсь…
— Тогда отлипни.
— Михуца…
— Шла бы играть с Анной-Марией.
— Она на улицу не выходит…
— Почему?
— Не знаю.
— А ты узнай.
— Меня в дом не пускают.
— Подружка, называется!
— А со мной ты не хочешь водиться?
— Отлипни.
— Не хочешь, значит. — Ника понизила голос: — А давай меняться… Гляди, что у меня есть…
— Что? — крикнул Михуца. — На что меняться? Покажи.
— А вот. — Ника открыла картонную коробку.
Ветви кустов стремительно раздвинулись. К Нике вышел Михуца. На его правой руке была большая боксерская перчатка. За спиной на земле, завязанные марлей, стояли две трехлитровые банки из-под томатного сока. В них извивались ужи.