На протяжении нескольких тысяч лет после Великого Падения жесткая иерархия в обществе называлась «божественным устройством, ниспосланным свыше». В этом мироустройстве каждый должен был соблюдать моральный долг и знать свое место, которое ему укажет старший по чину, более богатый или знатный. Но успехи движения за права человека последних веков сильно поколебали эту всеобщую уверенность. Высокий идеал уважения к изначальной ценности человеческой жизни закреплен теперь во Всеобщей декларации прав человека ООН. Теперь (по крайней мере, теоретически) дворник обладает таким же человеческим достоинством, как и высший чиновник. Унизить человеческое достоинство – значит ранить человека в самое сердце, нанести вред, равный физическому увечью. Оскорбление стало считаться формой агрессии, и, перед тем как быть убитыми, жертвы преступников часто подвергаются унижениям. Старая сомалийская поговорка гласит: «Оскорбление хуже смерти: даже на войне оно ранит больнее пули»[228]. В Руанде пожилых женщин перед казнью проводили голыми по улицам, девушек насиловали на глазах их семей, а тем тутси[229], что были высокого роста, отрубали ноги. Жертвы были скорее готовы заплатить за смерть от пули, чем подвергаться унижениям и пыткам[230]. Эвелин Линднер считает, что именно унижение превращает лишение чего-либо в невыносимые муки и способствует распространению экстремизма и терроризма. Унижение, говорит она, это катализатор, превращающий обиду в «эмоциональную атомную бомбу»[231]. Понятия «человеческое достоинство» и «унижение» открыли целую эру народных революций, часто – кровавых. Однако вопреки многим надеждам, революции не смогли покончить с доминаторскими культурами, а лишь забрасывали на троны новых деспотов взамен свергнутых.
Доминаторство или партнерство: что в нас заложено?
Человечество в целом и каждый из нас в частности равно предрасположены и к доминаторству, и к партнерству. У нас два начала: одно – эгоистичное, жадное и властолюбивое, другое – мирное и сострадающее. В какую сторону смещается баланс между ними, зависит не от генетической наследственности, а, скорее, от окружения, в котором мы выросли. Если мы с детства наблюдали вокруг себя сотрудничество, заботу и сопереживание, эти черты возобладают и в нас. Если на нашу долю выпадали лишь насилие и унижения, именно их мы и будем повсюду сеять, когда вырастем. Жажда власти не является отражением истинной человеческой природы. Скорее о ней можно судить по культуре, развившейся после Великого Падения, которая травмирует своих носителей и вызывает различные психические заболевания. Вот что говорит Эндрю Шмуклер