– Я и Фердинанд, оба мы тогда были бургомистрами. Фердинанду понадобились деньги, срочно. Его мастерская оказалась на грани разорения. Я одолжил ему денег, приличную сумму. А документ на картине – это долговое обязательство. Художник попросил, чтобы я, будучи бургомистром, держал в руках какой-нибудь документ. Вот я и взял ту расписку и повернул так, чтобы никто не видел, о чем в ней речь. Вечное напоминание о долге Фердинанда… – Старик засмеялся.
– И где эта расписка сейчас? – спросил Симон.
Августин пожал плечами.
– Я ее сжег. Мы тогда были влюблены в одну и ту же девушку. Элизабет, рыжий ангелочек, а не девушка. Немного глупа, да, но красоты неописуемой. Фердинанд пообещал мне, что больше и не взглянет на нее, и я за это сжег ту расписку. Потом я женился на той девушке. И прогадал… – Он сокрушенно покачал головой. – Она одарила меня бестолковым глупым наследником и умерла после родов.
– Сына Георга, – вставил Симон.
Августин коротко кивнул. Его тонкие подагрические пальцы то и дело вздрагивали. Он продолжал:
– Клад принадлежит мне. Фердинанд рассказал мне о нем перед смертью и о том, что он спрятал его где-то на площадке. Он сказал, что я никогда его не найду. Он хотел отомстить! За Элизабет!
Симон стал ходить вокруг стола. Мысли завихрились у него в голове, и все стало сходиться, обретать смысл. Он остановился, указал на Августина и воскликнул:
– Это вы украли чертеж участка из архива. Ну и глупец же я! Я думал, что о тайнике за плиткой знал только Лехнер или кто-нибудь из бургомистров. Но вы…
Старик усмехнулся.
– Старик устроил тот тайник, когда строил печь. Он рассказал мне о нем. Плитка с советником, что гадит актами! Он всегда славился своими похабными шуточками.
– Но когда вы раздобыли план… – начал Симон.
– Я ничего не добился, – перебил его Августин. – Вертел его и так, и этак, но не выяснил, где этот проклятый клад!
– И тогда вы приказали срывать строительство, чтобы у вас было больше времени на поиски, – продолжил Симон. – Потом вас подслушали дети, а вы сочли их опасными свидетелями и просто поубивали. А вы знаете, что они даже не разглядели заказчика? Все эти убийства были ни к чему.
Августин яростно расколол еще один орех.
– Все Георг, этот глупый щегол. Умишком он пошел в мать, не в меня. Ему всего-то и нужно было заплатить солдатам за погромы. Но он даже для этого оказался туп! Его подслушали, и он тут же велел устранить детей. Будто не ясно, какими последствиями это грозило…
Дворянин, казалось, забыл про Симона. Он ругался, не обращая на лекаря никакого внимания.