Люблю,
Фиона.
— Для вашей подруги из Германии есть факс, — обратился к Фионе человек из регистрации, когда она покидала Анна-Бич.
Она удивилась, как хорошо всем было известно, кто они такие.
— Я заберу его на виллу.
Она начинала осваиваться в Агия-Анне, даже знала короткий путь с одного конца города на другой. Листок с факсом она положила на стол перед Эльзой.
— Я бы прочла его, но здесь на немецком, — сказала Фиона.
— Да.
— Ты не собираешься читать его? Тебе не надо переводить, — удивилась Фиона.
— Знаю, что там, — ответила Эльза.
— Это достаточно странно с твоей стороны, — недоумевала Фиона.
— Он пишет, чтобы я собралась и вернулась туда, где мое место, а именно в его постель на две ночи в неделю, и никаких поползновений в сторону независимости.
— Может быть, там что-то другое, — успокоила ее Фиона.
— Ладно… переведу. — Она взяла лист. — Здесь совсем немного.
Эльза, дорогая.
Решение за тобой. Возвращайся ко мне, и мы переедем жить в квартиру, открыто, чтобы ни от кого не скрываться. Мы даже поженимся. Если тебе этого хочется. Я буду писать письма и посылать подарки ребенку, если это сделает тебя счастливой. Мы предназначены друг для друга. Ты это знаешь, я тоже. К чему эти игры? Сообщи мне факсом свое согласие как можно скорее.
Люблю до скончания веков,
Дитер.
В Чикаго Адонис держал в руках письмо с греческой маркой. Даже если итальянцы, у которых он работал, считали странным, что он никогда не получал писем из Греции, они никогда об этом ничего не говорили. Он унес письмо в подсобку и сел читать каракули отца.
«Адони моу, — начиналось письмо, а дальше простой рассказ о том, как на глазах всего города сгорел катер и люди не могли вовремя подоспеть. — На фоне этого все остальные события кажутся маловажными», — писал отец.
Споры о таверне столь ничтожны в сравнении с жизнью и смертью, сынок. Как бы я обрадовался, если бы ты вернулся в Агия-Анну и мы свиделись до моей смерти. Уверяю тебя, что не буду разговаривать с тобой в таком тоне, как прежде. Твоя комната всегда ждет тебя, если ты навестишь меня, и, конечно, приводи кого захочешь. Надеюсь, у тебя есть кого привести.
Адонис достал большой синий носовой платок вытереть слезы. Потом он еще поплакал, потому что привозить в дом было некого.
За Шейна залога внесено не было, поэтому после первичного слушания дела его вернули в тюрьму.
— Мне положен один телефонный звонок! — крикнул он. — Вы же входите в этот гребаный Европейский союз. Одна из причин, по которой мы вас впустили, именно эта, так что потрудитесь учитывать права человека.