— и не удивлюсь, если фюрера мы в итоге станем называть микадо.
[2]Я чувствую, что пора нарушить взаимное молчание.
— Вам пора отдохнуть. — Салфетка мягко ложится на стол. — Давайте, я провожу.
Мы идём в спальню. Чёрные тона, обои с изображением скрещенных топоров. Дизайнер вдохновлялся средневековой пещерой викингов — ну что ж, затея удалась. Веет даже некоторым подобием сырости — но это скорее заслуга кондиционера. Девушке тут не нравится, я знаю… Шварцкопфы не ценят стиль. Сожалею — выбора у неё нет. Широкая двуспальная кровать. Я тактично отворачиваюсь, пока она скидывает платье и переодевается в пижаму. Ей хочется, чтобы я обернулся: но у меня имеется выдержка.
— Спокойной ночи, — обезличенным тоном шепчет она, скользнув под одеяло.
— И вам того же, — говорю я и пристегиваю её запястье наручниками — к спинке кровати.
Она не реагирует. Ресницы опущены.
— Сами понимаете, — грустно вздыхаю я. — Это исключительно для вашего блага.
Я тихо закрываю дверь — на ключ, кладу его в карман. В спальне светится глазок камеры. Пусть меня и нет рядом — я вижу всё, что делает пленница. Нет, мастурбация тут ни при чём. Когда такое происходит, я сразу выключаю монитор — вы и представить не можете, что способна вытворять женщина одной свободной рукой, — и слушаю стоны в динамиках. Зачастую мне кажется — она делает это не столько для своего удовольствия, сколько из желания соблазнить меня. Кто из женщин откажется переспать со священником — даже если это и языческий жрец? На первых порах, когда ещё не зажили две раны на плече, девушка пыталась освободиться, но лишь ободрала наручниками запястье. Теперь всё нормально, хотя и расслабляться тоже не стоит. Завернулась в одеяло — кажется, спит.
Отлично, а то у меня ужасно кружится голова.
На то, чтобы раскалить углями поверхность валуна из Норвегии, уходит четверть часа. Горячо и жарко — чувствуешь себя поваром на кухне. Я беру нож — сталь приятно холодит руку. Провожу по ладони… кровь капает на гранит, шипя и пузырясь. Руны покрываются бурыми разводами. Ноздри, вздрагивая, обоняют запах — тяжёлый, как на бойне.
…В голову приходит боль. Кожу колет электрическими разрядами. В глазах — белые всполохи. Я что-то вижу — и не могу понять, что. Какие-то жуткие очертания.
Нормально. Такое у меня бывает. Через пару минут всё пройдёт.
(воздушное пространство, Руссланд)
…Павлу решительно нечем было себя занять. Скука смертная. Старенький пассажирский «юнкерс» авиакомпании «ЛюфтШтерн», выполнявший рейс из Гонконга в Москау, был набит под завязку и трясся, как трамвай. Потёртые кресла эконом-класса, ненавистный запах разогретой в микроволновке еды, стюардессы с улыбками мучениц, с трудом передвигающиеся на опухших от долгих перелётов ногах. Всё, как всегда в командировке. Он полистал журнал, послушал музыку в наушниках… Как же тяжело бездельничать десять часов! Уснуть не получалось — сиденье было жёстким и неудобным.