Там действительно сидела Александра Григорьевна, бледная, с заметными кругами под глазами.
— Женечка!
Женя бросилась к учительнице.
— Что с вами? Вы заболели? Вы такая бледная!
— Нет, Женя, я не больна. Я… нарочно отказалась присутствовать на уроке.
— Нарочно?!
— Да. Мне пришлось солгать, хоть это и непедагогично. Дело в том… я не могла видеть этого человека… — Александра Григорьевна запнулась, руки ее дрожали.
— Лысого? — внезапно догадалась Женя.
— Да. Это… это мой первый муж. Мы очень плохо с ним расстались, с тех пор он видит во мне врага. Наверное, я поступила малодушно, но… это было выше моих сил.
— Успокойтесь, Александра Григорьевна, — вмешалась завуч. — Женя, хотя и совсем еще ребенок, все поняла правильно. И она вас не подвела, а это главное. Все, Женечка, иди. И никому не говори о том, что сейчас узнала.
Потом, когда Женя стала старше, она узнала, что Александра Григорьевна много лет судилась с мужем из-за дочери — тот хотел забрать ребенка и не гнушался для этого никакими мерзостями, в том числе и клеветой. Будь она, восьмиклассница, в тот день хоть чуть-чуть менее уверенной в собственной правоте, это могло стоить учительнице ее карьеры и должности…
…Женя оторвалась от конспектов и задумчиво уставилась в стену. Так было тогда, много лет назад. А теперь… теперь все гораздо проще. Ей предстоит постоять не за кого-то, кто нуждается в ее помощи, а за саму себя. Она должна справиться, ведь на карту поставлена ее профессиональная честь.
Женя нашла Женьку на его излюбленном месте — в коридоре на подоконнике. Ей показалось, что он ждал ее. Ее охватило радостное предчувствие: не зря, значит, она сегодня плюнула на все дела и притащилась на репетицию.
Он смотрел на нее, не отворачиваясь, и в глазах у него не было давешней злости и неприязни.
— Здравствуй, — сказала она ему и улыбнулась.
Женька небрежно кивнул, но ничего не произнес.
— Может, поговорим, наконец?
— О чем?
— О том, для чего ты отключаешь телефон. О том, почему тебя невозможно застать дома. А еще о том, что ты делал возле института.
Его лицо вмиг точно окаменело: стало замкнутым и отчужденным.
— С чего ты взяла, что я там был?
— Любка сказала.
— Тебе какая разница? Был и был, мое дело — зачем.
— Большая. — Женя сделала шаг вперед и встала совсем близко от окна. — Женька, давай помиримся. Я тебя очень-очень прошу.
— И не проси. Защищай свой диплом, успехов тебе.
— Да не буду я у него заниматься! Я имею в виду, у Столбового.
— Не произноси при мне этого имени.
— Хорошо. Не буду. И ходить к нему на консультации тоже не буду. Честное слово. Так тебя устраивает?