— Бежим. — Женька схватил ее за руку и потащил за собой.
Снова он был прежний, ласковый, опекающий, падежный. Они успели, запрыгнули на подножку. Женя увидела свободное место и поспешила сесть.
— Много остановок?
— До конечной.
— Это ты в такую даль ездишь на хор? — удивилась она.
Женька кивнул.
— А как ты вообще попал к Лосю? Меня вот Любка привела. А тебя?
— Тетя Аня.
— Это кто? — Женя непонимающе глянула на него.
— Концертмейстер. Она наша соседка.
— Анна Анатольевна?
— Ну да.
— И давно она тебя привела в хор?
— Давно, еще четыре года назад. Сказала, чем болтаться по улицам, лучше пой, тем более, что слух и голос есть.
— А ты болтался по улицам?
Он поморщился недовольно.
— Лучше об этом не распространяться — неинтересно. Ты о себе расскажи. Говорят, ты круглая отличница в своем институте?
— Верно говорят. — Женя улыбнулась.
— И чем ты занимаешься?
— В общем-то, математикой.
— Вот как. — Он кивнул и замолчал.
Жене показалось, он думает о чем-то своем.
— Жень, — тихонько позвала она.
— Что?
— А тебе нравится математика?
— Терпеть ее не могу. Равно, как и физику, и вообще все точные науки.
— А гуманитарные?
— Те еще туда-сюда.
Разговор снова не клеился. Женя стала смотреть в окно. Пейзаж постепенно становился все более серым и однообразным, мелькали типовые дома, похожие друг на друга, как близнецы, между ними белели снеговые пустоши.
— Господи, ну и занесло тебя, — невольно вырвалось у Жени. — Это же у черта на рогах.
— Потерпи, уже близко, — утешил Женька.
Троллейбус, действительно, проехал еще квартал и остановился на кольце. Немногочисленные оставшиеся пассажиры двинулись к выходу. Женькин дом находился на возвышении, к нему вела довольно крутая уличная лестница. У подъезда он достал ключ, отпер железную дверь — и пропустил Женю вперед. Под ногами валялся мусор, обрывки бумаги, апельсиновая кожура. Лифт не работал. Они поднялись пешком на пятый этаж.
Квартира оказалась крошечной и давно не ремонтированной, но, тем не менее, очень чистой и прибранной. Пока Женя раздевалась в узком коридорчике, из двери напротив вышла полная и рыхлая женщина неопределенных лет. Лицо ее было красноватым и точно обветренным, над светлыми, прозрачными глазами кустились белесые брови. Волосы на затылке туго стягивала резинка.
Женщина молча уставилась на Женю. Та ощутила неловкость и опустила глаза. В прихожей повисла гнетущая тишина.
— Женька, это кто? — наконец спросила рыхлая. Голос у нее был низкий и странно осипший, точно она непрерывно курила.
— Тебе какое дело? — грубо и равнодушно бросил Женька. — Топай к себе.