Женя залпом выпила чай, оказавшийся не горячим, а теплым.
— Пойду я. Восстановлю свое доброе имя.
— Иди. — Ольга Арнольдовна привлекла ее к себе и поцеловала. Потом подумала и осенила крестом.
— Это еще зачем? — засмеялась Женя.
— А чтоб побыстрее выздоравливала, — бодрым голосом проговорила мать. На слове «выздоравливала» она сделала многозначительное ударение.
Женя кивнула и ушла к себе. До вечера она честно корпела над книжками, стараясь выполнить все требования Столбового. К ночи ее стала одолевать тоска. За прошедшие полтора месяца это была первая ночь, когда Женьки не было рядом. Женя физически ощущала его отсутствие, ее тело ныло, но не от жара, а от невозможности хоть на мгновение прикоснуться к нему, почувствовать плечом его плечо, ладонью его ладонь. Она даже согласна была на то, чтобы за стеной возилась Зинаида — лишь бы снова оказаться вместе, лишь бы он продолжал заботиться о ней со своей обычной серьезностью и обстоятельностью. В конце концов, благодаря Женьке, ее болезнь прошла, едва начавшись, значит, правда, их что-то связывает, что-то незримое, на уровне биотоков.
Телефон молчал. Это означало только одно — Женька на нее обиделся. Возможно, без нее ему так же плохо или даже еще хуже, иначе бы он не цеплялся так отчаянно за их ежедневные свидания.
«Нужно самой позвонить ему, — решилась Женя. — Уговорить приехать. Пообещать, что мать не выйдет из комнаты». Она набрала давно выученные наизусть цифры.
Женька долго не отзывался. Ей пришлось дважды перенабрать номер и повторить вызов. Наконец, он ответил:
— Да, алё.
— Это я.
— Знаю, что ты. Вижу на определителе. Дальше что?
— Жень, может приедешь?
— К тебе?
— Да.
— Это исключено.
— Ну, пожалуйста! Я очень тебя прошу.
— И не проси. С меня хватило одного раза.
— Больше так не будет. Я только что говорила с мамой. Она… она станет вести себя по-другому.
— Я сказал, нет. Если хочешь, могу заехать за тобой. Встретимся в метро.
— Я устала. Я весь день вкалывала, и — между прочим — у меня все еще есть температура.
— Возьмем машину. Я премию получил.
— Пошел ты! — одновременно зло и жалобно проговорила Женя.
— Тогда спокойной ночи. — Он отключился.
Женя едва удержалась от того, чтобы не швырнуть телефон на пол. До самого утра она проворочалась, не смыкала глаз, ей казалось, что болезнь вернулась и у нее снова сильный жар.
На рассвете Женя, не выдержав, вскочила, сунула под мышку градусник, но, к ее удивлению, он показал ровно тридцать шесть и шесть. Она поглядела на часы: было шесть с мелочью. Значит, Женька уже не спит. Женя потянулась, было, за телефоном, но передумала и начала быстро одеваться. Разбуженный ее суетой Ксенофонт спрыгнул с дивана на пол — и начал деловито вылизываться. Женя, крадучись, вышла на кухню, подогрела чайник, стараясь все делать бесшумно, чтобы не разбудить мать. Потом соорудила себе пару бутербродов и наскоро позавтракала.