Словом, на другой день они уволили Джонса и назначили меня старшим мастером. Я легко справился с этой работой. Чем выше, тем легче, если только знаешь дело и имеешь настоящую хватку. На этой должности я оставался целых два года. Я откладывал все свое жалованье, оставляя на жизнь только двадцать пять долларов в месяц, и не тратил зря ни одного цента. Правда, один раз я заплатил двадцать пять центов, чтобы посмотреть, как Ирвинг играет Макбета, а в другой - купил за пятнадцать центов билет на галерку и смотрел оттуда, как пиликают на скрипке. Откровенно говоря, я не верю, что театр приносит какую-то пользу. Пустое это занятие, на мой взгляд.
Спустя некоторое время я отправился в контору мистера Ивенса:
- Мистер Ивенс, я хочу, чтобы вы уволили управляющего Томсона.
- Это еще зачем? Что он натворил? - спрашивает мистер Ивенс.
- Ничего, - говорю я. - Просто, кроме своей, я могу взять на себя и его работу, и за это вы будете платить мне ровно столько, сколько платили ему, а мое жалованье останется при вас.
- Заманчивое предложение, - говорит он.
Короче, они уволили Томсона, и я занял его место. Вот тогда-то и началась моя карьера. Дело в том, что контроль над производством был теперь в моих руках, и я мог понижать или повышать себестоимость продукции, как мне было выгодно. Вы, надо думать, ничего не понимаете в таких вещах, - этому в колледжах не учат, - но даже вы, по всей вероятности, знаете, что такое дивиденды, и вам известно, что управляющий, если, конечно, он человек энергичный, с характером и деловой хваткой, может вертеть себестоимостью как угодно, в особенности за счет накладных расходов. Акционерам же приходится довольствоваться тем, что им дают, и еще говорить "спасибо". Они никогда не посмеют уволить управляющего - ведь все нити в его руках. Побоятся развалить дело.
Вы спросите, зачем я ввязался в эту игру. Сейчас объясню. К тому времени я уже успел сообразить, что мистер Ивенс, который сидел у них главным директором, и все остальные члены правления не очень-то разбираются в делах фирмы: производство разрослось, и они уже не могли охватить его во всех деталях. А в обувной промышленности важна каждая мелочь. Это вам не что-нибудь, а сложное дело. Словом, у меня явилась мысль выжить их из дела, ну если не всех сразу, то, во всяком случае, большинство.
Сказано - сделано. И вот однажды я отправился прямо на дом к старому Гугенбауму, председателю правления. Он ворочал делами не только нашего акционерного общества, но еще многих других, и попасть к нему было почти невозможно. Никого к себе не пускал без доклада. Но я пошел к нему домой поздно вечером и добился приема. Сначала я поговорил с его дочерью и заявил ей, что мне нужно немедленно видеть ее папашу. Я сказал это так решительно, что она не посмела отказать. Если умеешь разговаривать с женщинами, они никогда тебе не откажут.