– В лагерь захотели, – уже кричит Клюсов. – Всех отправлю в лагерь.
Со стороны больных – никакого движения.
Ситуация тупиковая.
Выхожу на улицу, бегу в свой корпус. Тайная мысль: а если по-другому попробовать – вдруг получится?
Вхожу в корпус – картина та же. В палатах также все лежат лицом к стене. На тумбочках – нетронутая еда.
Спокойно спрашиваю:
– Почему не съеден завтрак?
Два голоса из шести слабо произносят:
– Не хочется.
Что это? Насмешка, или вызов?
Сажусь. Спокойно, по-хорошему начинаю разговор с больными. Мало-помалу узнаю причину: в ответ на удлинение рабочего дня забастовал лагерь – объявил голодовку. Госпиталь присоединился из солидарности. Пытаюсь узнать, как получены сведения из лагеря. Не знают.
Объясняю всю нелепость этой затеи. И несомненный вред для их же здоровья. Понимают, соглашаются, но есть отказываются. И так повсюду.
Пришлось признать: моя идея не удалась.
Что же дальше? Клюсов грубо кричит. Я – миролюбиво разговариваю, результат одинаков, т. е. – никакого. Повод явно нелепый, и они это понимают. Но слепая солидарность держит их в когтях.
Неужели начальство решиться на насилие?
Мысль будоражили разные трудные вопросы.
Насилие – это ужасно!
А ты знаешь альтернативу? Нет! Так, где же выход?
Вдруг блеснула мысль – немецкие врачи.
Постучала в их апартаменты. Вхожу. Все сидят за пустым столом. Вскочили. Их пятеро – доктора Лиин и Штифенхофер отсутствуют. На столе – ни одной тарелки. Неужели позавтракали?
Честно признались: не завтракали, еду сами отнесли на кухню.
Объясняю всю нелепость подобного поведения. Для них, совершенно здоровых, оно особенно опасно. Что, надоела работа по специальности? Захотелось на шахту, в забой? Ведь им-то уж явно грозит лагерь.
Стук в дверь – это Шута. Клюсов требует доктора Мюллер—Хегемана: нужна помощь антифашиста.
А ведь антифашист тоже не завтракал.
Они оба уходят.
Разговор продолжается. Все они прекрасно понимают бесполезность этой затеи, но боятся нарушить общую солидарность.
Меняю тональность разговора. Может, это не совсем достойный прием – поиграть на моем хорошем к ним отношении, на их благодарности лично ко мне.
И вдруг – сработало. Первым откликнулся доктор Кантак, за ним доктор Шеффер, потом остальные. Обещали не только пообедать, но и серьезно поговорить с больными. Я им поверила, и они это поняли.
Однако пока это было только обещание на будущее. Что произойдет в обед – неизвестно.
А Клюсов тем временем, побывав в двух корпусах и встретив всюду однотипную реакцию, в состоянии нарастающего раздражения возвратился в кабинет Елатомцева, куда постепенно опять собрались все. Клюсов уже почти требовал доклада по инстанции. Елатомцеву этого явно не хотелось. Доклад начальству он считал оправданным, если ситуация не изменится к обеду. Его активно поддерживали Фаина Александровна, Пустынский и я. Остальные согласились с нами.