— Из которой руки берешь, Ося? — Я взвешивал хлеб на ладонях, и они были легкие. Очень легки ладони у голодного, когда держат хлеб.
* * *
Осанист и представителен генерал в шинели на красной подкладке, с широкими лампасами на штанах. Тем не менее кажется потертым, будто молью побит.
— Британская дисциплина… м-ме, м-ме… — заикаясь, блеет он, напрягаясь жилистой шеей. — Известна британская дисциплина своей справедливостью, разумностью и дружескими отношениями, существующими между офицерами и солдатами. Обмундирование английское! М-ме, м-ме… Английский рацион, братцы! Кофе и какао будете… м-ме… потреблять! Славяно-британский легион, создаваемый под высоким покровительством Великобритании, не делает различий для офицеров и рядовых. Русские служат в рядах славного легиона все рядовыми под командой английских офицеров. Савич, наш боевой генерал, изъявил желание войти в легион рядовым, честь ему и слава. Итак, братцы, добровольно записывайтесь… М-ме, м-ме! Постоим за Россию!
По камерам пусто, заключенные поголовно на тюремном плаце.
Из генеральской свиты выкатился колобком юркий господин.
— Граждане! Достойно оцените гуманность правительства, возглавляемого таким поборником демократии, как Чайковский, — картавил он, испуганно выпучив глаза. — Если вы скрестите оружие с продажной сворой, торгующей интересами отечества, вам простятся ваши проступки. Кровью заслужите звание свободных граждан свободной России!
Офицер с трехцветной треугольной нашивкой на рукаве принялся зачитывать по бумаге:.
— Оклады, установленные в национальной русской армии. Для сухопутных войск: рядовой — 100 рублей в месяц, унтер-офицер — 125, фельдфебель — 175. Для военно-морского флота: матрос — 135 рублей, боцман — 200, юнга — 125. Имеющие жену или неработающих членов семьи дополнительно получают 100 рублей в месяц. Полковые и ротные комитеты отменяются.
Закончил офицер заученно:
— Все под национальные знамена!
Генерал с пестрой свитой двинулся в обход.
У согнанных на тюремный плац широкий выбор: кишащие насекомыми нары, голод или окопы под Плесецкой, на Двине, Онеге и Пинеге. «Какао будете потреблять!»
Надвигались — в волнах запахов крепкого одеколона, кожи портупей, начищенных сапог. Бритые, со следами пудры на прыщах. С холеными бородами. В блеске золота погон, в звоне шпор. Разноязычные… Кому предлагали раскрыть рот, брезгливо морщились на цинготные десны; у кого ощупывали мускулы. Строй ломался, редел — отобранных уводили к стене тюремного замка, спиной к зарешеченным окнам.
— Военнопленный? — вопрошал генерал и рокотал милостиво: — Марш вперед! С богом!