В момент нашей встречи Вадиму было не больше двадцати лет, и я, по наивности, принял его за усердного тихоню-студента. Я не знал, что за два года до нашей встречи он попал в психиатрическую лечебницу только за то, что публично декламировал запрещенные стихи, потом был заточен в лефортовскую тюрьму и, в конце концов, сослан в Новосибирск. А через несколько месяцев после своего возвращения в Москву (краткий миг свободы, в который вместилась и наша оживленная беседа о «Трех мушкетерах») он окажется одним из тех восьми человек, – их было всего восемь! – кто в августе 1968 года совершил поступок головокружительной смелости: они вышли на Красную площадь, чтобы выразить свой протест против вторжения русских танков в Чехословакию. Я хочу привести здесь имена всех его товарищей: Лариса Богораз, Павел Литвинов, Владимир Дремлюга, Татьяна Баева, Виктор Файн берг, Константин Бабицкий и Наталья Горбаневская, которая пришла туда с ребенком в коляске. Вадим нес плакат, на котором было написано: «За нашу и вашу свободу». Слова необыкновенной простоты и точности: свобода, на защиту которой они поднялись, принадлежала не только чехам, не только русским, но и нам, живущим на Западе. Мы сочувственно вздыхали, но, отводя глаза, по сути попустительствовали происходящему, не отдавая себе отчета в том, сколько эти герои, мужчины и женщины, сделали для нас всех. Эти восемь человек получили за свой демарш на Красной площади различные тюремные сроки. Вадиму дали два с половиной года лагерей, о которых он рассказывает в этой книге. Когда он вышел на свободу, КГБ сделала его жизнь и жизнь его близких совершенно невыносимой, и он, смирившись, с печалью в душе, покинул Россию. Стихотворение, написанное в Париже, дает возможность понять, что чувствовал он, оказавшись далеко от своей страны, от ее языка, от ее страданий, которые ощущал как свои собственные. И как горько сожалел, что не может разделить их со своими соотечественниками.
Словно ветром меня в лагеря понесло,
Никогда не жалел я о дерзости слов.
И вернулся сюда, где этапов не ждут,
Где считают года на копейки минут,
Где уюты блюдут, городят города,
Где других узнают, а себя никогда.
Я вернулся сюда, как из мира теней,
Думал – все отстрадал, думал – пой, мол, да пей,
Но в глазах суета беспокойных снегов,
Лай собак и барак, и тоска вечеров.
Люди, которых он знал там, превратились в тени. И среди них – его собственная тень, которая осталась на родине навсегда: он это чувствовал. Вадим умер в Париже 13 июня 1983 года, в возрасте тридцати пяти лет.