«Литературную газету», по каким-то неведомым причинам считавшуюся либеральной, хотя от других газет она ничем не отличалась, в лагерях не выдавали, и подписаться на нее тоже было нельзя. Поэтому история с Монтаном прозвучала как сенсация.
– Вот это да! – изумился Санька. – Вот сволота поганая, коммунисты вонючие! Мало того, что своим ничего путного ни спеть, ни сыграть не дают, так они и чужим указывать стали, где сниматься, а где не сниматься. Эдак ежели пойдет, они всех заставят петь «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» или «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
– Ну я думаю, – возразил знаток, – у себя во Франции Монтан пока что хочет, то и поет.
– Вот именно что пока, – злорадствовал Санька, – там-то пока поет, а здесь, видишь, уже заткнули. Небось, и деньги ему в Москве немалые платили, а, политик?
– Не знаю, не считал, но думаю, были кой-какие гонорары.
– То-то, – рассуждал Санька, – а они его по карману ударили, оно, конечно, с голоду он навряд ли пухнет, но лишняя копейка никому не мешает. А он что же, не раскаялся, Монтан этот, не стал объяснять, что, дескать, по ошибке в фильм попал и готов немедленно исполнить гимн Советского Союза и встать на путь исправления?
– Насколько знаю, не раскаялся, – ответил я. – Он, понимаешь, приехал в Прагу свой фильм заканчивать, а тут как раз наши товарищи с танками нагрянули. Ему это как-то не очень понравилось, хотя и толковали ему, что братская помощь…
– Во дает, – почтительно отозвался Арзамасский, – значит, на принцип пошел и на деньги плюнул. А я думал, там у них на Западе одни барыги, за лишний доллар орать будут, что угодно. А выходит, и там люди есть с понятием. Слышь, Архипыч! – продолжал он задорно. – А ты что по поводу этих «буги-вуги» думаешь?
– А я с тобой полностью согласный, правду говоришь, только глотку дерут, – как всегда, обстоятельно объяснился Архипыч.
– А ты-то, может, тоже музыкант? – подтрунивал Санька.
– Музыкант, не музыкант, а с издетства на гармони играть обучен, почитай, вся деревня завсегда собиралась послушать. – Архипыч даже зашевелил руками и морщился, стараясь высказаться позначительнее. – Песня, она от души должна идти, так вот, сама по себе литься должна, к примеру, как слезы из глаз иногда льются, если о чем хорошем вдруг вспомнишь или пожалеешь кого.
– А нам-то что же никогда не сыграешь? – спросил кто-то.
– Да где ж ее, гармонь-то, взять, ее только в клубе выдают для концерта, а там эту «Партия – наш рулевой» играть заставят.
– Постой, Архипыч, ты же вроде с начальством вась-вась, – начал было Санька, но вдруг оборвал на полуслове, вспомнив давешнее заступничество Архипыча за всех нас перед капитаном. Помолчал и смущенно буркнул: – Извини, батя, не то ляпнул… Бывает…