А вы людьми оказались. Я-то ведь, прости Господи, на вас доносил…
– Что доносил, – это мы и без тебя знаем, – оборвал Санька. – Вон политик за тебя жалобы пишет твои дурацкие, а он болен, и его ни один даже вольный врач освободить от этой работы не может.
– Ты что же не сказал? – жалобно обратился ко мне Архипыч. – А я-то дурень, я все потому, что думал – всем поровну работать нужно. Это у нас вроде везде закон такой.
– Да, поровну! – смеялся Санька. – Вон тебя за починку трактора засадили, половину денег на содержание начальства вычитают, а остальное – за убыток социализму. Тебе даже на махорку в ларьке и то не хватает. А ты все с жалобами. А они – за то, что твои жалобы в корзинку выкидывают, на свою машину и икру получают. Вот тебе и «поровну». И никто тебя не освободит за твой верный труд – ты же красную повязку не наденешь, и про то, что мы тебя угощаем сегодня, докладывать не побежишь. Ты только насчет всеобщего равенства касательно труда доносишь, а это давно никого у нас не волнует. Ты все думаешь доказать, что ты честный, но таких-то как раз и не освобождают досрочно. Раз уж честный, так и сиди. Вот если станешь стукачом по всем статьям, если оговаривать людей научишься, протоколы липовые подписывать, тогда, может, и освободят, и то неизвестно – могут и до конца срока для пользы дела в зоне продержать. Подкинут маргарину – и весь тебе праздник.
– Да как же так?! – сокрушался захмелевший Архипыч. – Я же всю жизнь вот своими руками все делаю, я же работяга. Всего себя на мозоли извел, а выходит, что ты лучше меня, и принципа в тебе больше, а за тобой сколько лихих дел числится!
Санька откинулся на штабель, как на спинку позолоченного кресла, и безмятежно уставился в небо.
– Станешь лихим, если сильно прижмут, а гнуться не захочешь. Вот и фамилия у меня – Арзамасский – тоже ведь личности не соответствует. Как это у вас, политик, называется – псевдоним, что ли?
Архипыч опять встрепенулся:
– Это ты брось, у нас какая кому фамилия дадена, такая до смерти и есть.
– Ну да, что же там большевички ваши под псевдонимами числились, кого ни возьми – Ленин, Сталин, Троцкий – открыто под своей фамилией неохота выступать было. А я так – привезли в детский дом, фамилию спрашивают, а я, естественно, молчу. Они меня бить принялись, но от меня битьем-то мало что добьешься. Три дня упражнялись, потом установили, что я в Тюменской области нарисовался, хрен сотрешь, будучи пойман в поезде, который шел из южного города Арзамаса. Так Арзамасским и записали. Ты, Архипыч, тоже родом из южных мест, родители-то раскулаченными были, в тайгу привезли, так или не так?