— Три!
— Это на вашей совести три. А я отвечаю за то, что в мои руки попало.
Топалов примолк. Глаза его, сначала удивленно расширившиеся, полыхнули вдруг недобрым огнем. Он тихонько прокашлялся в ладошку, а затем обратился к Барканцеву обычным спокойным тоном.
— Давайте, Борис Антонович, по-людски все решим. В конце концов, о вас память останется. Проекты доработаем. Люди страдать не будут.
— Эх, — Барканцев кинул сигару в траву и потянулся, как сытый кот, — Я бы вас, тунеядцев…
— Борис Антонович!
— Ладно тебе, Артурчик. Садись, потолкуем.
— Давайте, — обрадовался Топалов, — Я только ручку. Бумагу. Все запишу.
— Вот дюндель, — усмехнулся Барканцев, — Ты что, бумажку с того света собрался вынести.
Топалов растерянно посмотрел на Кузьмина. Тот улыбнулся и покачал головой.
— Как тогда?
— Наизусть учить будешь. Как в школе, — усмехнулся Барканцев и опустился на мягкую траву, — Хорошо здесь.
Топалов послушно опустился рядом, подозрительно косясь на Кузьмина. Тот понял его без труда: еще бы, тайна научного исследования и все такое. Он бодро вскочил на ноги и протянул руку Барканцеву.
— Приятно было познакомиться, профессор. Я оставлю вас. Прогуляюсь.
— Бывай, — кивнул Барканцев, — Только в дебри уж сильно не гуляй. Кто его знает, что за край. Я еще покамест новичок.
— Слушаюсь, — на губах Кузьмина заиграла по-мальчишески задорная улыбка.
— Хороший парень, — мимоходом заметил Барканцев, глядя в удаляющуюся спину Кузьмина, — И отца его встречал как-то. Славный человек.
Топалов скорчил презрительную мину. В глазах заплясали чертики.
— Трудоголик. Даже похлеще вас будет. Говорят, Петр Кузьмин насколько умен, настолько и несчастен. Кроме работы своей все на свете промахал. По молодости любовь у него была большая. Так и ту потерял — пока Луну исследовал, она замуж за другого вышла. С тех пор один. И не покаялся: бросил космос, ударился в потустороннюю жизнь. Чудак!
— А сын?
— Что сын. Детдомовский. Взял, чтоб, значит, не совсем волком слыть.
Барканцев глубоко задумался, теребя в руках пук свежей травы. Потер в ладонях, поднес к носу, вдохнул: хорошо…
— А ты, стало быть, все сплетни лабораторные пособирал?
— А то! Я всегда в курсе, с кем дела веду. Это вам не червей препарировать, — вернул Топалов старый «должок».
Барканцев ничего не ответил. Растянулся на траве и закрыл глаза.
— Эй, Борис Антонович, — позвал его Топалов.
— Что? — спохватился Барканцев, — Ты кто такой?
— Профессор! — в волнении закричал Топалов.
— Что-то память моя уж совсем ослабла. Пожалуй, скажу тебе, что помню. А что забуду — вы уж сами, как-нибудь. А то уж больно шустрые. Посмотрим, как вы без нас — без трудоголиков…