– Все хорошо, прекрасная маркиза, – пропел Иван Сергеевич, подмигивая мне.
– Дела идут, и жизнь легка, – подпела ему я.
Мы переглянулись, и я толкнула дверь, открывая ее.
Каково же было мое удивление, когда на пороге показался сероглазый!
Неужели я обманулась насчет великих талантов Заславского?! Этот симпатичный проницательный парень приходил на спектакли ради Ивана Сергеевича?! Давно пора научиться разбираться в людях, мир на самом деле не так жесток…
– Добрый вечер, – сказал сероглазый и приподнял бровь, глядя на меня.
– И вам того же, – хмыкнула я, стараясь не волноваться.
Есть у меня такая глупая привычка. Если мужчина мне нравится, то я начинаю краснеть, бледнеть и даже дрожать. Но если мне все равно, какие у него глаза, то ничего подобного не происходит.
– Давыдов, – представился он, протягивая руку Заславскому.
– Заславский, – пожал ее тот.
– Очень приятно.
– Весьма признателен.
Мужчины, они такие… мужчины.
– Я хотел бы поговорить с вами на довольно щекотливую тему, – начал Давыдов и покосился на меня.
– Баронесса! Пошла вон!
Смотрели оперетту Иоганна Штрауса-сына про летучую мышь? Так вот эта фраза оттуда. И на этот раз она относилась непосредственно ко мне.
– Так нечестно, – заявила я упрямо. – Отсылать меня на самом интересном месте!
– Боюсь, – прищурился Давыдов, – вас мое предложение не заинтересует.
– А вы не бойтесь, – подсказала я ему, – говорите.
– Катерина! – повысил голос Заславский. – Я что сказал? Придешь позже.
Конечно, у меня было чувство гордости и все такое. А еще мне очень нравился Давыдов. Нет, не до такой степени, чтобы я увидела его и сразу безоглядно влюбилась. Но захотелось постоять рядом с ним подольше, вдыхая аромат парфюма для настоящих мужчин. Его еще рекламировали по всем телеканалам. Парфюм, конечно, рекламировали, а не Давыдова. Хотя я б на месте рекламщиков задумалась над этим вариантом.
– Позже это когда? – ненавязчиво, как мне показалось, спросила я.
– Когда мы завершим наш разговор, – вместо Заславского ответил Давыдов.
– Тогда одна нога там, другая здесь? – игриво попятилась я к двери.
– Обе – там, – рявкнул в нетерпении Заславский и выставил меня за дверь.
А я еще пришла ему посочувствовать!
Мир жесток и несправедлив. Особенно жестоки некоторые особи мужского пола, возомнившие себя непревзойденными красавцами! Нет, определенно в Давыдове что-то было, что цепляло и не отпускало, как липкая лента наивную муху.
Вот женский мир гораздо умнее и изворотливее мужского. Я громко для вида топотала, показывая вид, что ухожу навсегда, а сама тем временем припала к замочной скважине. Хорошо, что двери, как и сам театр, были старые и такие древние, что еще помнили Гражданскую войну. Воевать я не собиралась, без меня как-нибудь обойдутся, а вот послушать, о чем мужчины будут говорить, мне захотелось до умопомрачения. Когда меня одолевало любопытство, то я, как всякая нормальная девушка, теряла над собой контроль.