Сабля Лазо (Никонов) - страница 39

— Вот это да! — щурится Павлинка. — Теперь мы богачи, Тимка.

— Нельзя, — мотает головой Тимка. — Не наше золото.

Это верно — не ихнее золото. А чье же? Ван Лина нет. Значит, ничейное?

— Оно ничейное, — говорит Павлинка. — Слышишь?

— Ван Ли сказал: золото нужно отдать его жене. — Тимка крепко стягивает тесемки.

— И себе не возьмем? Нисколечко?

— Не знаю. — Тимка задумывается. — «Сказать ей, что Ван Ли разрешил немножко отсыпать? Павлинке что — у нее в доме все есть. А у нас с маманей — хлеба ни крошки. День лебеду варим, день крапиву... Может, Ван Ли это золото сам намыл?..»

— Ладно, — решает Тимка. — Немножко возьмем, только не сейчас. Вот сходим к Ванлиновой жене, все узнаем — тогда. Сама даст, сколько не жалко.

— Чудак! Лучше сразу понесем.

— Ага! Поймают беляки — все отберут.

Обратно ребята тем же путем бегут. Перебрели Тургинку, огородами стали пробираться. Потому что на улице опять начали постреливать.

Дом у Ван Ли — такая же мазанка, как у Смекалиных или Губановых. Огородишко маленький: две грядки огурцов да кустов тридцать картошки. Некому, видать, заниматься. Возле грядок пугало стоит: кофта на нем драная, на голове шляпа соломенная. Рыжая, сморщенная, с большими дырами.

С огорода Тимке не видно, что мазанка заколочена — каждое окно двумя досками крест-накрест. Дверь тоже забита, да еще замок висит.

Озираются ребята, — кого бы спросить, куда Ванлинова жена делась. Никого нет, кроме соседки — глухой бабки Саввишны. Эта смерти не боится. Согнулась, будто коромысло, двор подметает.

Тимка раз пять спросил Саввишну, где Ванлиниху разыскать. Ребята знают, что она не китаянка, а русская, Марья Кузьминишна. Но куда скрылась Марья Кузьминишна — бабка не ведает. И китайца бабка давно уже не видела.

Идут Тимка с Павлинкой по огородам, не знают, как им с золотом поступить. Выходит, правильно говорит Павлинка: ничейное оно, приблудное.

— Теперь мы обязательно всего накупим, — радуется Павлинка. — А нет — разделим поровну. Каждый што хочет, то и делает.

— Эх ты! — укоряет Тимка. — Недалеко от Кирьки отстала. Мы золото партизанам отдадим, пускай оружия накупят.

— Все ты своим партизанам, — сердится Павлинка. — А было бы у меня такое богатство, мы с мамой ушли бы, может, совсем от Прокопа Егорыча.

Ну, как быть? Что делать?

— Ладно, бери сколько хочешь, — разрешает Тимка. — Я все равно себе ничего не возьму.

— Тогда и я, — опускает голову Павлинка.

Печка в домике у Смекалиных низкая, широкая, как раз в половину комнатушки. Если во весь рост вытянешься, пятки чуть-чуть свисают.

Тимка теперь спит на печке, потому что за мать боится. Если белые в избу ворвутся, можно из пистолета бабахнуть. И — с матерью на двор. А там — через Тургинку, влево от «Зарода», на прииск Золотинку, к отцову брату Дениске. Пусть ищут. Верст пятнадцать от Межгорья до Золотинки.