— Да нет, — рассеянно откликнулся Эйзенхарт. — Пока ничего. Но если соберешь так же информацию на Грея, я тебе все расскажу. Честно, — заверил он журналистку, смерившую его холодным взглядом. — А сейчас мне пора.
— Подожди, — схватила его а рукав Лидия. — Я действительно любила тебя.
— В прошедшем времени? — пошутил Виктор.
Взглянув на ее расстроенное лицо, Эйзенхарт наклонился и поцеловал ее в макушку.
— Я знаю, — прошептал он. — И никогда в этом не сомневался.
Лидия нахмурилась.
— Тогда почему…
— Почему что?
— Цветы. Я решила, что ты намекаешь…
Эйзенхарт опустился обратно на стул.
— Как, ради духов и всего прочего, я могу что-то намекать тебе букетом? — ошеломленно спросил он.
— Это же нарциссы. "Лживая любовь". Ну, язык цветов…
— Язык цветов? — недоуменно переспросил Виктор.
— Забудь, — смутилась журналистка, — я все поняла. Я пришлю тебе все, что у меня есть на Грея… только, ради Духов, не приезжай сам.
На этот раз у Эйзенхарта не хватило сил солгать.
Он только-только успел вернуться к себе и нацепить невинный и скучающий вид, как в кабинет постучал Брэмли.
— Проходи, — обрадовался Эйзенхарт поводу отвлечься от грустных мыслей. — Что нового?
Сержант цепким взглядом прошелся по комнате, подмечая следы того, что его начальник и кузен все-таки нарушил обещание и уходил из управления. Эйзенхарт нервно поправил нетронутую кучу бумаг на столе, придавая ей более растрепанный и деловой облик. По крайней мере, благодарение Духам, на улице не было дождя, иначе у него не осталось бы и шанса отшутиться.
— Я склонен полагать, что это было самоубийство, сэр, — выдал сразу свое мнение Брэмли.
Эйзенхарт поморщился. На его взгляд, говорить "сэр" собственному брату было ненужно и вообще довольно абсурдно (не говоря уже о том, что само обращение действовало Виктору, который себя ни старцем преклонного возраста, ни почтенным начальником не считал, на нервы), но избавить кузена от этой привычки он так и не смог. Тот полагал, что в рабочей обстановке допустимы только рабоче-уставные отношения, а потому, раз ты выше по табелю, то радуйся согбенным коленям и преданному заглядыванию в глаза. Иногда (да что там, большую часть времени) Эйзенхарт гадал, за что его угораздило родиться среди людей, настолько ценящих и уважающих букву закона, и что же конкретно должно было случиться с его кузенами, что они чтили правила с такой маниакальной настойчивостью.
— А как же та ссора, которую слышали соседи незадолго до смерти Коринн?
— Я опросил их. Старуха, живущая напротив, сказала, что из квартиры мадемуазель Лакруа доносились крики и даже звон бьющегося фарфора, однако незадолго до смерти мадемуазель мужчина, с которым она спорила, ушел. Соседка совершенно точно утверждает, что слышала, как хлопнула дверь.