Я никогда не верил в семью. Брак моих родителей с точки зрения общества был благополучным. То, что я видел перед своими глазами в детстве считалось счастьем — и от этого я боялся даже предположить, как выглядит менее удачный союз. Нет, я не верил в семью и никогда не мечтал быть ее частью. Пока не приехал в Гетценбург.
Среднюю из сестер, ровно как и ее патрона, Мэри-Голубку, не отличала выдающаяся красота. Зато у нее был спокойный, добрый нрав и здравый смысл. Не гонясь за званиями и чинами, она приняла предложение провинциального полицейского, грубоватого и некрасивого, зато обладавшего таким же большим сердцем. И она не прогадала. Со временем детектив стал начальником полиции Лемман-Клива, но спустя тридцать лет оставался все так же влюбленным в свою жену. Их семья была похожа на иллюстрацию к детской книжке: горящий камин, радостные лица, стая умильно виляющих хвостом псов вокруг. Причем, добавляя к этому впечатлению, даже собаки были не породистые, купленные у заводчика за огромные деньги, а спасенные с улицы Виктором (стоит отметить что от привычки таскать домой всякую живность Эйзенхарт, горячо поддерживаемый родителями, взявших на себя миссию спасти всех, от бродячих собак до попавших в беду родственников, так и не избавился к своим двадцати восьми годам. Только список живности расширился с собак и кошек до несправедливо уволенных служанок, обиженных и обманутых детей-беспризорников, покинувших своих супругов женщин, оголодавших коллег и прочих). Опережая замечания, скажу, что, конечно, не все было так гладко в семье Эйзенхартов — были и ссоры, и скандалы, как, например, когда Виктор заявил, что выбирает карьеру полицейского. Но их семья была живой, теплой, любящей. Такой, что даже я иногда ловил себя на мысли, как сложилась бы моя жизнь, прими я после смерти родителей предложения сэра Эйзенхарта и отправься с ними в Гетценбург.
Однако в скором времени все должно было измениться. Я видел, что смерть ребенка делает с семьями, и не мог не страшиться грядущего. Оставалось только надеяться, что…
— Роберт? Вы здесь? Все уже собрались внизу.
Мои размышления прервал Шон, отправившийся на мои поиски по просьбе леди Эйзенхарт. Накануне исполнилось шесть месяцев ее первому внуку, и вся семья собралась отметить эту дату. Бросив последний взгляд на портрет, я оперся рукой на перила.
— Уже иду.
— Подождите. Я хотел вас просить…
Вынутый из сержантской формы, Шон выглядел как подросток. Очень и очень напуганный подросток.
— С Виктором что-то происходит, да? Он ничего мне не говорит…