— Да, — не стал отрицать я.
— Он… справится?
На этот раз я не сказал правды. Это был не мой секрет. Если бы Эйзенхарт не хотел ждать смерти в одиночестве, он бы рассказал все сам.
— Не знаю.
Больше я ничего не мог сказать, но Шон, к счастью, и не просил. Внизу стоял гомон — оживленная беседа, детский смех, лай старого Уилсона. На мгновение сквозь шум прорезался испуганный окрик леди Луизы.
— Виктор!
— Это ты сейчас мне или ему? — лениво поинтересовался Эйзенхарт, ловя племянника. — Честное слово, зря вы его так назвали, я еще не умер. Вот скажи, почему ты не остановил ее? — обратился он к своему зятю.
Барон Истон усмехнулся, с нежностью глядя на жену:
— Ты же знаешь, это невозможно.
— Мог бы хотя бы попытаться. А, доктор! — подходя поздороваться, он сунул ребенка мне. Я, в свою очередь, постарался поскорее передать Виктора-младшего на руки бабушке. — Что вы там делали, мы уже снарядили спасательную операцию.
И как-то само собой я оказался втянутым в разговор, и чем ближе день клонился к вечеру, тем отчетливее я понимал: никаких надежд. Я не мог представить леди Эйзенхарт, сдерживающую рыдания над могилой сына, расширенные от страха глаза на бледном лице Луизы, сэра Эйзенхарта, бессильно сжимающего ладонь жены, не в силах ни утешить ее, ни найти покоя. Я не мог допустить, чтобы их семью разрушило горе. И если был хоть малейший шанс исправить будущее, я должен был его использовать, какой бы глупой, безрассудной и даже храброй (ведь мы все понимаем, что зачастую храбрость — это всего лишь более благородный синоним для глупости) не была эта затея.
Романские храмы поражают воображение своей красотой. Восточные — своим величием. Северные не похожи ни на те, ни на другие. Черные глянцевые кубы, украшенные лишь двумя символами на входе — Габе и Лос, Дар и Судьба — уродуют улицы своей простотой.
Однако внутри все иначе. Посетителя встречают статуи каждого существа, когда-либо ходившего по той земле. Вырезанные все из того же камня (да и камень ли это? материал, который используют Грачи, вечные служители Духов, больше похож на вулканическое стекло) скульптуры выполнены с такой точностью, словно в любой момент оживут и сойдут со стен. Но они молчат. До той поры, пока не придет человек, способный говорить с Духами — или хотя бы с одним из них.
В храме не предусмотрены окна кроме вентиляционного отверстия в куполе, и внутри всегда царит полумрак, длинные тени колеблются в свете свечей. Тяжелый запах воска, крови и металла заставляет кружиться голову и подгибаться колени. Северные храмы построены не для красоты. Они напоминают, что Духи опасны.