— Врач уже в пути. Все, что вы просили, сейчас принесут. Я могу помочь как-то еще?
— Можете сказать, кто был здесь до нашего прихода, — попросил Эйзенхарт.
— Милфорд, — ответила вместо нее леди Эвелин. Ее состояние ухудшалось, посиневшие губы едва справлялись со словами. — Милфорд Хоторн. Она видела нас… в саду.
Мне это ни о чем не говорило, но вот Эйзенхарту… Детектив изумленно замер:
— Но это невозможно.
Потоптавшись немного вокруг дивана, он виновато пробормотал:
— Я должен идти.
— В таком случае иди, — разрешил я. Леди Эвелин на его слова не отреагировала, вновь впадая в забытье.
В дверном проеме вновь появился дворецкий, командовавший целой процессией из слуг.
— От тебя здесь все равно никакого толка… — тихо добавил я, надеясь, что Эйзенхарт не услышит моего ворчания.
* * *
Леди Хоторн он нашел на кладбище. Черная карета с фамильным гербом стояла у ограды городского некрополиса. Темноволосый возничий, которого Эйзенхарт вспомнил по своему визиту к леди Милфорд, кивнул ему, когда полицейский проходил мимо:
— Она там.
Леди Милфорд сидела на скамье возле относительно свежей для этой части кладбища могильной плиты. Она должна была слышать, как он подошел, но не повернула головы, продолжая неотрывно смотреть на высеченную в мраморе надпись.
"Любимой сестре".
Встав за ее спиной, Эйзенхарт с отвращением произнес официальную формулировку:
— Леди Милфорд Хоторн, вы обвиняетесь в доведении до самоубийства, убийствах первой степени и покушении на убийство. Попрошу проследовать за мной в полицейское управление. Там вы сможете вызвать адвоката, до тех пор вы имеете право хранить молчание.
Сначала ему показалось, что она не услышала его слов. Он уже думал повторить, когда она произнесла:
— Я не поеду с вами в Управление.
— Еще как поедете!
— Нет, — спокойно возразила она. — Я просто не смогу.
На могильной плите лежал букет нежно-сиреневых астр. "Прощай", — автоматически перевел их для себя Эйзенхарт и в ужасе повернулся к леди Хоторн.
— Что вы наделали?
— У меня осталось меньше получаса, детектив, — то, что Эйзенхарт принял за спокойствие, оказалось слабостью. Прислушавшись, он понял, что слова даются ей с трудом. — А потом все будет так, как и должно было давно случиться. Вы можете остаться здесь. Или вы можете затолкать меня в машину, но до участка я не доеду. Не трудитесь бежать за врачом, — предупредила она, — он ничем не поможет.
Потрясенный, Эйзенхарт опустился рядом с ней на скамейку.
— Вы сказали, покушение на убийство. Значит, вы нашли Эвелин раньше, чем я ожидала. Она еще жива?
— Пока да, — Виктор не стал говорить, что это обстоятельство могло уже измениться с тех пор, как он уехал из дома Гринбергов. Из растительных ядов цикута была самой опасной, и его собеседница об этом знала.