— Это не имеет ко мне никакого отношения.
Эдвард снова улыбнулся.
— Имеет, дорогая. Ты знаешь, где она.
— Возможно, — сказала она, чтобы подразнить его.
— Пошли ей письмо. Расскажи ей, что я хочу, чтобы она перевела пай на меня. Напиши ей, что я хочу видеть ее немедленно. Сообщи ей…
— Скажи ей сам, — спокойно сказала девушка. — Если сможешь ее найти.
Оливия толкнула отпертую дверь и вошла в спасительную темноту дома.
В детстве мать Оливии, утешая ее после того, как девочка обдирала коленку, брала ее на руки и приговаривала:
— Все пройдет, дорогая. Думай о чем-нибудь хорошем, и ты сама не заметишь, как солнышко снова будет тебе светить.
Когда Оливии было десять лет, родителей унесла автомобильная катастрофа. После этого ей часто приходилось вспоминать эти слова, произносимые ласковым шепотом, особенно после того, как ее привезли в дом Боскомов в качестве подопечной ее двоюродной бабушки, которую до этого она видела всего несколько раз.
И это пройдет, — говорила она себе на крутых поворотах своей молодой жизни. И действительно, это проходило спустя некоторое время. Память о родителях была глубоко спрятана в ее сердце, и она сохранила ее. Оливию воспитывала двоюродная бабушка Мариам, которая, хотя и была достаточно добра к ней, держала ее на некотором отдалении. А когда с ней сдружилась Риа Боском, в жизнь Оливии снова вернулось тепло.
Оливия прилежно училась и, став взрослой девушкой, сама сделала карьеру и построила свою жизнь. Она никогда не опускала рук, — ни тогда, когда умерла бабушка, ни тогда, когда стало ясно, что ее и Риа пути разошлись. Оливия не нуждалась в том, чтобы пользоваться старой детской привязанностью.
До сей поры. Она подумала об этом на следующий день, когда одного взгляда на лицо Дольчи оказалось достаточно, чтобы понять, что в «Чаттербоксе» появилась очередная статья.
— Тебе даже не надо читать ее, — сказала Дольчи.
Но она прочитала. Не прочитать ее было все равно что удержаться от того, чтобы потрогать языком больной зуб.
С нее было достаточно уже одного наглого заголовка. Ее имя было напечатано для всеобщего обозрения: «Эта увертливая Оливия Харрис». Она прочитала лишь первый абзац и яростно швырнула газету об стену.
— Я буду здесь держать оборону, — сказала Дольчи, — а ты иди наверх.
Оливия так и сделала. Она вернулась в студию и села за свой чертежный стол, пытаясь немного поработать. Каждый раз, когда звонил телефон, она слышала в трубку одно и то же — аннулирование заказа. У нее появилось искушение отключить телефон, но как можно без него заниматься бизнесом? У тебя больше не будет никакого бизнеса, — шепнул ей маленький чертик, — а будет цирковое представление сразу на трех аренах.