– И больше ничего? Других у нее не было?
– Может, и было, но нам об этом неизвестно. Мы пытаемся уважать их личную жизнь.
– Пожалуй, я на этом закончу, месье Мошер. Вы, вероятно, человек занятой.
– Зима всегда напряженное время. Надеюсь, вы найдете того, кто ее убил. Обычно их убивает погода. Сегодня ночью мороз будет убийственный.
Оба повесили трубки, думая, что неплохо было бы познакомиться.
– Сэр… – Бовуар просунул голову в дверь. – Не могли бы вы посмотреть, что нашла агент Лакост?
– Через минуту.
Бовуар закрыл дверь, но перед этим окинул взглядом агента Николь, которая сидела на стуле, как статуя, в тусклой, плохо сидящей одежде, с прической, десять лет как вышедшей из моды, с невыразительным, серым лицом. Большинство женщин в Квебеке, особенно франкоязычных, были стильными и даже элегантными. Те, кто помоложе, нередко носили вызывающую одежду. Даже в Квебекской полиции. Агент Лакост, например, была лишь немногим старше Николь, но как будто жила в другую эпоху. Лакост умела себя держать, всегда причесывалась с небрежной элегантностью, носила простую одежду не без претензий на яркость и индивидуальность. Разумеется, манеры и одежда Николь тоже были неповторимы. Серость того и другого выделяла ее из остальных.
Когда дверь закрылась, Гамаш тоже посмотрел на молодую женщину.
Она его раздражала. Один ее жалкий вид, это выражение «ах, какая я несчастная» вызывал в нем протест. Она умела манипулировать людьми, была злой и самоуверенной. Он знал это.
Но еще он знал, что может ошибаться.
Именно об этом он и думал, обходя раз за разом деревенский луг. Он ходил и ходил кругами, но всегда возвращался в одно и то же место.
Он может ошибаться.
– Я прошу прощения, – сказал Гамаш, глядя ей прямо в глаза.
Она с опаской смотрела на него, ожидая продолжения. «Я прошу прощения, но вы уволены. Я прошу прощения, но вы отправляетесь домой. Я прошу прощения, но вы глупая, вы неудачница, и я не хочу, чтобы вы на милю приближались к этому расследованию».
И она оказалась права. Продолжение последовало.
– Я вас не замечал, и это было ошибкой с моей стороны.
Николь продолжала ждать, глядя на него, глядя в эти темно-карие глаза, такие строгие и задумчивые. Он тоже смотрел на нее, аккуратно подстриженный и причесанный, небрежно сложив руки на груди. В комнате слабо пахло сандаловым деревом. Запах был такой легкий, что сначала она подумала, он ей грезится, но потом решила – нет. Все ее чувства были обострены, она ждала наказания. Следующее предложение с позором отправит ее в Монреаль. Опять на наркотики. В крохотный безупречный дом на восточной окраине Монреаля с небольшим огородом под слоем снега, к отцу, который так гордится ее успехами.