– Но ты выросла из тех фантазий, – сказал Питер.
– Да, – немного приврала Клара, – но вместо тех пришли другие.
– Бога ради. Гетеросексуальным фантазиям не место за обеденным столом, – проворчал Габри.
Но взрослые фантазии Клары не имели никакого отношения к сексу.
– В этом-то и беда, – сказал Гамаш. – Я согласен, в детстве мы все создаем свои собственные миры. Ковбои и индейцы, разведчики космоса, принцы и принцессы.
– Хотите, расскажу вам о моих? – предложил Габри.
– Добрый боженька, пусть этот дом сейчас взорвется, – пожелала Рут.
– Я представлял себя гетеросексуалом.
Это простое и ошеломляющее заявление повисло в воздухе, и все на какое-то время замолчали.
– А я мечтала о популярности, – нарушила тишину Рут. – И о красоте.
– А я мечтала о том, чтобы стать белой, – сказала Мирна. – И худенькой.
Питер хранил молчание. Он не мог вспомнить своих детских фантазий. Его разум почти целиком был занят тем, что уживался с реальностью.
– А у вас? – спросила Рут у Гамаша.
– Я мечтал о том, чтобы спасти родителей, – сказал он.
И вспомнил, как маленьким мальчиком смотрел из окна гостиной, прислонившись к спинке дивана и прижимаясь щекой к шершавой ткани. Иногда, когда задували зимние ветры, он до сих пор ощущал эту ткань на своей щеке. Каждый раз, когда его родители уходили куда-то на обед, он ждал, смотрел в темноту – когда же в ней появится свет фар. И каждый раз они возвращались домой. Кроме одного раза.
– У нас у всех есть свои фантазии, – сказала Мирна. – Разве Си-Си чем-то от нас отличалась?
– Кое-чем отличалась, – возразил Гамаш. – Разве вы до сих пор хотите быть белой и худенькой?
Мирна рассмеялась от всей души:
– Ни за что. Мне такое теперь и в голову не приходит.
– А вы все еще мечтаете стать гетеросексуалом? – спросил он у Габри.
– Оливье меня убьет.
– В конечном счете наши детские фантазии уходят или замещаются другими. Но не у Си-Си. Вот в чем отличие. Она так верила в свои вымыслы, что даже фамилию себе взяла – де Пуатье. Ее настоящего имени мы не знаем.
– Интересно, кто же были ее родители, – проговорил Габри. – Ей было под пятьдесят, верно? Значит, им должно быть где-то под восемьдесят. Как тебе. – Габри посмотрел на Рут, которая выждала несколько секунд, а потом продекламировала:
Моя мать давно умерла и покоится в другом городе,
но со мной так еще и не покончила.
– Это из стихотворения? – спросил Гамаш, когда Рут замолчала.
Строки показались ему знакомыми.
– Вы так думаете? – прорычала Рут.
И когда нас смерть моя разделит
и снова встретимся, прощенные и простившие,
не будет ли и тогда, как прежде, слишком поздно?