– А надо ли ему? – спросил Вепплер.
– Конечно, надо. – Она повернулась к Вульфу. – Кажется, мне не очень-то удается объяснить вам. Понимаете, мы были совершенно… ну, короче, мы любили друг друга, и все тут. И оттого, что наши чувства так долго оставались невысказанными, это внезапное откровение вышло ещё более… более ошеломляющим. Фред захотел сразу же встретиться с моим мужем, все ему рассказать и обсудить, как быть дальше. Я согласилась, и тогда он отправился наверх…
– Наверх?
– Да, у нас двухэтажная квартира, и наверху находилась студия мужа со звуконепроницаемыми стенами, где он репетировал. Когда Фред пошёл…
– Позволь мне, Пегги, – перебил её Вепплер. Его взгляд переместился на Вульфа. – Лучше, если вы услышите это из первых рук. Я пошёл сказать Майону, что люблю его жену, что она любит меня, и просить его отнестись к этому, как подобает цивилизованному человеку. Развод считается ныне довольно цивилизованной мерой, но он так не думал. Плевал он на цивилизованность. Конечно, буянить он не стал, но повёл себя просто отвратительно. В какой-то момент я испугался, что сделаю с ним то, что сотворил Джиф Джеймс, и ушёл. Я не хотел возвращаться к миссис Майон в таком состоянии, поэтому покинул студию через дверь верхнего холла и спустился оттуда на лифте.
Он замолчал.
– И?.. – подтолкнул Вульф.
– Я решил проветриться. Погуляв по парку и немного успокоившись, я позвонил миссис Майон, и она тоже вышла в парк. Я рассказал ей о реакции её мужа, попросил бросить его и переехать ко мне. Она отказалась. – Вепплер сделал паузу. – Видите ли, существуют два момента, которые все усложняют, но которые вам надо знать, чтобы знать все.
– Если они имеют отношение к делу – пожалуйста.
– Самое непосредственное. Во-первых, миссис Майон имела и имеет собственные деньги. Это делало её более привлекательной в глазах мужа. Но не в моих глазах. Я говорю, просто чтобы вы знали.
– Спасибо. И второй момент?
– Второй – это причина, по которой миссис Майон не захотела немедленно покинуть мужа. Вы, вероятно, знаете, что на протяжении пяти или шести лет он был первым тенором в «Мет», и потом у него пропал голос – не насовсем. Джиффорд Джеймс, баритон, ударил его кулаком в шею и повредил ему гортань. Это случилось в начале марта, и Майон не смог закончить сезон. Его оперировали, но голос не вернулся, из-за чего он, естественно, был подавлен, и миссис Майон не хотела бросать его в таком состоянии. Я убеждал её, но она не соглашалась. Я был совершенно не в себе в тот день, как из-за чувств, охвативших меня впервые в жизни, так и из-за сказанного Майоном, поэтому, забыв о благоразумии, я оставил её в парке, а сам засел в баре и начал набираться. Время шло, я выпил уже порядочно, но хмель не действовал. Ближе к семи я решил, что должен снова увидеть её, выкрасть её, чтобы ни одной ночи не провела она больше в том доме. В таком настроении я вернулся на Ист-Энд-авеню и поднялся на двенадцатый этаж, где минут десять постоял в холле, прежде чем протянул палец к кнопке звонка. Наконец, я позвонил, впустившая меня служанка пошла за миссис Майон, но к этому моменту весь мой боевой дух, похоже, уже улетучился. Я лишь предложил, чтобы мы переговорили с Майоном вместе. Она согласилась, и мы поднялись наверх и…