В Силиврию Багрянородный и Лакапин добрались только к ночи. Подъехали прямо к особняку епарха Варипсава. Гонец уже уведомил епарха, что император едет с сотней гвардейцев, и Варипсав всё приготовил к их приезду.
- Милости просим в нашу тихую заводь, Божественный, - встретил Варипсав Багрянородного у крыльца особняка.
- Мы к тебе на ночлег. Завтра с утра едем в монастырь святой Каллисты.
- Возродилась обитель. Скоро и храм надо будет освящать.
- Как там моя матушка?
- В благочестии пребывает. Постриг свершила, имя Зинаиды приняла. И всё там у неё по-божески.
Не знал в этот час Багрянородный, что «божеской» жизни пока у Зои-августы не было, что завтра его ждёт очень тяжёлый день пребывания в монастыре Святой Каллисты. И случилось это стараниями келарши Мелентины.
В тот день, когда Лакапин вернулся с войском из Адрианополя, Мелентина приехала в Константинополь по делам обители. С нею был каменных дел мастер. Они покупали мраморные плиты для отделки алтаря в храме. Управились как раз к тому часу, когда Лакапин с царевичем Петром подъезжали к Магнавру и народ, ликуя, встречал победителя. Слышала она возгласы: «Слава победителю! Слава Лакапину!» Но довелось ей увидеть и услышать, как некий детина со смоляной бородкой вскочил на коня и, размахивая боевой секирой, трижды прокричал: «Даёшь императора Лакапина!» Мелентина была близко от возмутителя и сама крикнула: «На костёр тебя, богохульник!» Он повернул коня к Мелентине, навис над нею, как глыба, гаркнул: «Не будь ты Христова дочь, порубил бы!» - и ускакал.
Видела после этого Мелентина, как Лакапин ехал с гордо поднятой головой. Может, так показалось ей, но, вернувшись в обитель, она встретилась с Зоей-августой, изложила ей всё в том свете, в каком представила его, и закончила рассказ со вздохом:
- Это что же, матушка императора, происходит? Похоже, что Лакапин за спиной твоего сына Багрянородного кесарем готовится подняться! Поди, и корону уже примерял, и красные сапоги приготовил. Остановить его надо! Остановить!
Слушая Мелентину, Зоя-августа ни разу не перебила её, не остановила, лишь в лице изменилась: глаза потускнели, складки горечи прорезались. И думы в голове закружились безотрадные. «Он же клятвопреступник! Господи, почему я слушала его со смирением? Как ошиблась!» - стенала Зоя-августа, вспомнив, как перед уходом в монастырь беседовала с Лакапином.
Мелентина продолжала изливать своё негодование и даже посоветовала Зое-августе послать её в Константинополь с просьбой к сыну-императору заточить в каземат Романа Лакапина как посягателя на трон.