— Полагал я, что ваша учтивость и право, которое на моей стороне, заставят вас убедиться в том, что сеньоре Октавии (которая вскорости станет моей супругой) не по нраву ваше соседство; но коль скоро вы упорно не желаете, к ее и моей досаде, уйти по-хорошему, я досаду терпеть долее не стану: возьмите-ка незаметно эту вот перчатку и следуйте за мною, да так, чтобы никто по возможности не обратил внимания; в должном месте и в должное время сумею я показать вам, сколь неразумно ваше намерение и сколь ваше упрямство неучтиво.
Взял дон Гильен перчатку и отвечал ему:
— Раз уж было мне отказано в том, что занял я самовольно, пришел я сюда с целью помешать удовольствию, какое ожидали вы получить от общества сеньоры Октавии, вышло по-моему; теперь поглядим, выйдет ли по-вашему, и сможете ли вы поделиться со мною учтивостью, которой обладаете в таком преизбытке.
Затем, не говоря более ни слова, оба оставили Октавию и вышли из залы, где происходил праздник. Всем это и так показалось странным, а по смятенному лицу дамы можно было догадаться, что не обошлось тут без ссоры; нашлись такие, что прямо спросили госпожу Октавию, а затем доложили королю, который велел начальнику стражи спуститься и предотвратить поединок, но покуда стража готовилась выполнять приказ, уже кавалеры обнажили шпаги прямо во внутреннем дворе, ибо оскорбление было таково, что не терпело отлагательств, и при первом же выпаде дон Гильен нанес маркизу в грудь такой удар, что проткнул его насквозь; маркиз рухнул навзничь как подкошенный, а дон Гильен укрылся в ближайшем ко дворцу монастыре и решил переждать там и посмотреть, чем окончится дело и как воспримет все это король. На звон клинков сбежались люди, но было уже поздно: отважный маркиз, смертельно раненный, корчился на плитах двора, залитых собственной его кровью. Покинув праздник вместе с дворянами, бывшими в зале, спустился и сам король, намереваясь сурово покарать виновников всей этой суматохи; обнаружив же раненого в означенном положении, велел его унести и лечить со всем тщанием; но мало чем мог помочь несчастному хирург: едва успев причаститься, маркиз испустил дух, оставив всех в великой горести, ибо очень его при дворе любили и почитали. Король сильно разгневался и велел как можно скорее найти дона Гильена и, хотя бы даже был он укрыт в святом месте, схватить его, заковать в цепи и заключить в башню, приставив надежную стражу. Все так и было исполнено: схватили его в монастыре, где он скрывался, и со всеми предосторожностями, о каких король упоминал, поместили в неприступную башню.